Эсхи́л (525 г. до н.э. – 456 г. до н.э.) – древнегреческий драматург, поэт эпохи становления афинского государства и греко-персидских войн, является основоположником античной трагедии в ее установившихся формах, подлинным «отцом трагедии».
Материалом для Эсхила служат героические сказания. Однако, заимствуя сюжеты из эпоса, Эсхил не только драматизирует сказания, но и переосмысляет их, пронизывает своей проблематикой. В свете этой проблематики становится понятным и направление драматургических новшеств Эсхила. Аристотель в уже цитированной 4-й главе «Поэтики» суммирует их следующим образом: «Эсхил первый увеличил количество актеров от одного до двух, уменьшил партии хора и придал первенство диалогу».
Из трилогии «Прометей» сохранилась лишь вторая (по мнению Вестфаля – первая) трагедия: «Прикованный Прометей». Прозорливый титан, зная, что Зевс только в человеке может найти спасителя от угрожающей его царству гибели, хочет поднять человеческий род и для этого дарит ему эфирный огонь, похищая его с небесных высот; Зевс, видя в этом похищении нарушение всемирного договора и не зная решений рока, в наказание приковывает его к скалам Кавказа; Прометей выносит все муки и не выдаёт преждевременно своей тайны, зная, что со временем Зевс оценит его услугу. Это – единственная божественная трагедия, которая нам сохранена из древности: по грандиозности своей концепции она превосходит все прочие трагедии нашего поэта и сильно заинтересовала мыслителей и поэтов новой Европы. Не все, однако, в ней нам ясно – главным образом потому, что её продолжение, «Освобожденный Прометей», содержавшее решение загадок, до нас не дошло.
В трагедии появляется центральный образ героя, охарактеризованный несколькими основными чертами, получает большее развитие диалог, создаются прологи, более четкими становятся и образы эпизодических фигур.
Греческая трагедия. Всемирная библиотека поэзии. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Перевод А.И. Пиотровского
"Прометея приковывают в Скифии за похищенье огня. Скитающаяся Ио узнает, что она придет в Египет и от прикосновения Зевса родит Эпафа, Гермес приходит и угрожает Прометею, а в конце делается гром и исчезает Прометей. Место действия – в Скифии у Кавказской горы. Хор - из Нимф-Океанид".
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Прометей, титан. Гефест, бог-кузнец.
Власть и Насилие, демоны, слуги Зевса. Океан, титан.
Ио, дочь Инаха, в образе коровы. Гермес, глашатай Зевса.
Хор Океанид, дочерей Океана.
Власть
Гефест, теперь повинность за тобой - приказ
Родительский исполни и преступника
К скалистоверхим кручам пригвозди, сковав
Булатными, кандальными оковами.
Ведь он огонь твой, цвет, чудесно блещущий,
Украл и людям подарил.
Гефест
Награда вот за человеколюбие!
Сам бог, богов тяжелый презирая гнев,
Ты к людям свыше меры был участливым.
Власть
Эй-эй, что медлишь? Жалобишься без толку?
Не ненавидишь бога, всем богам врага?
Власть (Прометею)
Что ж, нагличай! Сокровища богов кради
Для однодневок хилых! Поглядим теперь,
Как отчерпают люди лодку бед твоих.
Прометей (прикованный к скале)
…Зло терплю
За то, что людям подарил сокровища.
В стволе сухого тростника родник огня
Я воровски припрятал. Для людей огонь
Искусства всяческого стал учителем,
Путем великим жизни. Вот за этот грех
Под зноем солнца на цепях я распят здесь.
Проходит душу ужас пронзительный,
Участь твоя мне страшным-страшна.
Что если море печалей
Не переплыть вовек тебе? Беспощадное, злое,
Несокрушимо жестокое сердце у сына Крона.
ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ
Старшая Океанида
Открой нам все и научи подробнее,
Вину какую Зевс в тебе нашел? За что
Тебя казнит так горько и чудовищно?
Все расскажи нам! Иль рассказ так тягостен?
Прометей
Вы спрашивали, почему постыдно так
Меня калечит. Ясный дам, прямой ответ.
Едва он на престоле сел родительском,
Распределять меж божествами начал о
Уделы, власти, почести: одним - одни,
Другим - другие. Про людское горькое
Забыл лишь племя. Выкорчевать с корнем род
Людской замыслил, чтобы новый вырастить.
Никто не заступился за несчастнейших.
Один лишь я отважился! И смертных спас!
Океан
Назови, как тебе услужить я могу,
И признайся: верней, чем старик Океан,
Нет друзей у тебя во вселенной.
Океан
Меня домой ты хочешь воротить? Ведь так?
Прометей
Чтоб не хлебнул ты горя, пожалев меня.
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Прометей (после молчанья)
Молчу, молчу! Вам незачем рассказывать.
Все знаете. Скажу о маяте людей.
Они как дети были несмышленые.
Я мысль вложил в них и сознанья острый дар.
Об этом вспомнил, людям не в покор, не в стыд,
Но чтоб подарков силу оценить моих.
… Изобрел для них
Науку чисел, из наук важнейшую.
Сложенью букв я научил их: вот она,
… Я открыл им способы
Смешенья снадобий уврачевающих,
Чтоб злую ярость всех болезней отражать.
…А если кратким словом хочешь все обнять:
От Прометея у людей искусства все.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Прометей
Как не услышать оводом ужаленной
Инаха милой дочери? Красавица
Любовью сердце опалила Зевсово,
И бродит, мучаясь, Герою затравлена.
Была б невыносима боль моя тебе.
Ведь мне и умереть-то не дано судьбой.
А смерть - покой, от зол освобождение.
Конца и срока нет моим мученьям,
Пока не рухнет Зевса всемогущество.
А разве рухнет Зевса власть когда-нибудь?
Прометей
Тогда б возликовала ты, наверное?
Прометей
Тогда узнай и радуйся! Погибнет Зевс!
Сам у себя, замыслив безрассудное.
Он вступит в брак и тяжело раскается.
И что ж: жена отнимет у него престол?
Прометей
Да, сына в мир родит она, отца сильней.
И отвратить не может Зевс судьбу свою?
Прометей
Нет, если я не скину цепь кандальную.
Кто ж против воли Зевса раскует тебя?
Прометей
Спаситель мой из рода твоего придет.
Прометей
Теперь рассказ закончу для нее, для вас,
На след вернувшись давешних речей моих
Есть город на краю земли египетской
Каноб, в наносах Нила, в устьях илистых.
Там ясный разум снова Зевс вернет тебе
И, ласковой рукой коснувшись, сына даст.
Эпаф, дитя прикосновенья, - зваться так
Он будет, в память Зевсова зачатия.
Прометей
Пускай сейчас надменен Зевс и счастьем горд, -
Смирится скоро! Справить свадьбу хочет он…
Как гибели избегнуть, из богов никто
Сказать не сможет Зевсу. Только я один.
…Соперника на горе сам себе родит,
Бойца непобедимейшего, чудного!
Гермес
Отец велит все, что болтал о свадьбе здесь,
Владычеству его грозящей, - рассказать,
Без недомолвок, без загадок, начисто!
Прометей
Меня согнуть не сможет! Не скажу ему.
Чьи руки вырвут у него владычество!
Гермес
Я говорил довольно. Трачу зря слова.
Такого сердца не растрогать просьбами.
…И много долгих, долгих, долгих лет пройдет,
Пока на свет ты выйдешь. Станет Зевсова
Крылатая собака, весь в крови, орел
Лоскут огромный тела твоего клевать.
Незваный постоялец, каждодневный гость.
И печень рвать, обглоданную, черную!
Старшая Океанида
По-нашему, разумна, своевременна
Гермеса речь. Строптивость он велит тебе
Оставить, осторожности тропой ступать.
Упорствовать в ошибке - стыд для мудрого.
Прометей
О святая, могучая матерь моя,
О Эфир, над землей разливающий свет!
Поглядите, страдаю безвинно!
Софокл «Царь Эдип»
Софо́кл (495 г. до н.э. – 405 г. до н. э.) – второй великий трагический поэт Афин V в., вместе с Эсхилом и Еврипидом образует триаду знаменитейших античных трагиков.
Срединное место, которое Софокл занимал в трехзвездии аттических трагиков, отмечено старинным рассказом, сопоставляющим трех поэтов путем соотнесения их биографии с Саламинской битвой (480г.): сорокапятилетний Эсхил принимал личное участие в решительном бою с персами, утвердившем морское могущество Афин, Софокл праздновал эту победу в хоре мальчиков, а Эврипид в этом году родился.
Для трагедий Софокла характерны редкие по мастерству диалоги, динамичность действия, естественность в развязывании сложных драматических узлов.
Изображая величие человека, богатство его умственных и нравственных сил, Софокл вместе с тем рисует его бессилие, ограниченность человеческих возможностей. С наибольшей яркостью эта проблема разработана в трагедии «Царь Эдип», которая во все времена признавалась, наряду с «Антигоной», шедевром драматургического мастерства Софокла. Миф об Эдипе в свое время уже послужил материалом для фиванокой трилогии Эсхила, построенной на «родовом проклятии». Софокл, по своему обыкновению, отказался от идеи наследственной вины; его интерес сосредоточен на личной судьбе Эдипа.
У Софокла те меры, которые Эдип принимает для того, чтобы избежать предсказанной ему судьбы, в действительности приводят лишь к осуществлению этой судьбы. Это противоречие между субъективным замыслом человеческих слов и действований и их объективным смыслом пронизывает всю трагедию Софокла. Ее непосредственной темой служат не преступления героя, а его последующее саморазоблачение. Художественное действие трагедии в значительной мере основано на том, что истина, лишь постепенно раскрывающаяся перед самим Эдипом, уже заранее известна греческому зрителю, знакомому с мифом.
Пьеса Софокла сыграла огромную роль в истории античной драмы. Её героем стал человек, осознавший свою вину и казнящий себя за это. Трагедийный финал в пьесе Софокла не связан со страстями и пороками самого главного героя, а предопределен свыше судьбой.
Перевод С.В. Шервинского
Действующие лицаЭдип, фиванский царь Коринфский вестникИокаста, жена Эдипа Пастух ЛаяКреонт, брат Иокасты Домочадец ЭдипаТиресий, слепой прорицатель Хор фиванских старцевБез слов: Антигона и Исмена, дочери Эдипа Жрец Зевса
Жрец
Властитель края нашего, Эдип!
Смертельный мор - постиг и мучит город.
Явившись в Фивы, ты избавил нас
От дани той безжалостной вещунье.
О наилучший из мужей, Эдип,
К тебе с мольбой мы ныне прибегаем:Найди нам оборону, вняв глаголБожественный иль вопросив людей.
Эдип
Размыслив, я нашел одно лишь средство
Так поступил я: сына Менекея,Креонта, брата женина, отправилЯ к Фебу, у оракула узнать,Какой мольбой и службой град спасти.
Креонт
Нам Аполлон повелевает ясно:
"Ту скверну, что в земле взросла фиванской,
Изгнать, чтоб ей не стать неисцелимой".
Эдип
Каким же очищеньем? Чем помочь?
Креонт"Изгнанием иль кровь пролив за кровь,-
Затем, что град отягощен убийством".
Эдип
Но чью же участь разумеет бог?
Креонт
О царь, владел когда-то нашим краем
Лай,- перед тем, как ты стал править в Фивах.
Эдип
Слыхал,- но сам не видывал его.
Креонт
Он был убит, и бог повелевает,
Кто б ни были они, отмстить убийцам.
ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ
Эдип
Кто знает человека, чьей рукой
Был умерщвлен когда-то Лай, тому
Мне обо всем сказать повелеваю…
Я проклинаю тайного убийцу…
Итак, начните розыски!
Тиресий-старец столь же прозорлив,
Как Аполлон державный,- от него
Всего ясней, о царь, узнаешь правду.
Тиресий
Себя терзать не стану, ни тебя.
К чему попрек? Я не скажу ни слова.
Эдип
Негодный из негодных! Ты и камень
Разгневаешь! Заговоришь иль нет?
Иль будешь вновь упорствовать бездушно?
Тиресий
Ни звука не прибавлю. Волен ты
Пылать теперь хоть самым ярым гневом.
Эдип
Я гневаюсь - и выскажу открыто,
Что думаю. Узнай: я полагаю,
Что ты замешан в деле, ты - участник,
Хоть рук не приложил, а будь ты зряч,Сказал бы я, что ты и есть убийца.
Тиресий
Вот как? А я тебе повелеваю
Твой приговор исполнить - над собой,
И ни меня, ни их не трогать, ибо
Страны безбожный осквернитель - ты!
Эдип
За эту речь не ожидаешь кары?
Тиресий
Нет,- если в мире есть хоть доля правды.
Эдип
Да, в мире, не в тебе-ты правде чужд:
В тебе угас и слух, и взор, и разум.
Тиресий
Несчастный, чем меня ты попрекаешь,
Тем скоро всякий попрекнет тебя.
Эдип
То умысел Креонта или твой?
Тиресий
Нет, не Креонт, а сам себе ты враг.
Эдип
И ты меня желаешь выгнать вон,
Чтоб ближе стать к Креонтову престолу?
Раскаетесь вы оба - ты и он,
Ревнитель очищенья!.. Я бы вырвал
Признанье у тебя, не будь ты стар!
Тиресий
Мою ты слепоту коришь, но сам
Хоть зорок ты, а бед своих не видишь -
Где обитаешь ты и с кем живешь.
Ты род свой знаешь? Невдомек тебе,
Что здесь и под землей родным ты недруг
И что вдвойне - за мать и за отца -
Наказан будешь горьким ты изгнаньем
Зришь ныне свет - но будешь видеть мрак.
Не чуешь и других ты бедствий многих:
Что ты - и сын, и муж, и детям брат!..
Сей день родит и умертвит тебя.
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Креонт
Чтоб убедиться, сам спроси ты в Дельфах,
Тебе я верно ль передал глагол
Богов? Коль убедишься, что вступил
Я в заговор с гадателем,-казни:И сам себя приговорю я к смерти.
Эдип
Нет: ты доверья мне внушить не мог.
Креонт
Сестра, Эдип грозит мне страшной карой:
Я к одному из двух приговорен -
К изгнанию или к позорной казни.
Эдип
Все так, жена: его я уличил,-Замыслил он сгубить меня коварно.
Иокаста
Бессмертных ради верь ему, Эдип,
Благочестивой ради клятвы, ради
Меня и всех, стоящих пред тобой.
Иокаста
Открой, коль можешь, в чем причина ссоры?
Эдип
Он говорит, что я убил царя.
Иокаста
Он это сам надумал иль подучен?
Эдип
Он подослал лукавого пророкаИ утверждает, будто сам невинен.
Иокаста
О, перестань об этом думать, царь!Меня послушай: из людей никтоНе овладел искусством прорицанья.Тебе я краткий довод приведу:Был Лаю божий глас,- сама не знаю,От Феба ли, но чрез его жрецов,-Что совершится рок - и Лай погибнетОт нашего с ним сына, а меж тем,По слуху, от разбойников безвестныхОн пал на перекрестке трех дорог.Младенцу ж от рожденья в третий деньОтец связал лодыжки и велелНа недоступную скалу забросить.Так Аполлон вещанья не исполнил,Не стал отцеубийцей сын, погибЛай не от сына, а всю жизнь боялся!Меж тем о том пророчества гласили. Эдип О Зевс! Что ты судил со мною сделать?Боюсь, слепой провидец зрячим был!
Иокаста
Пускай он явится сюда,- но вправе
Узнать и я, чем удручен ты, царь.
Эдип
Итак, узнай: отцомМне был Полиб, коринфский уроженец,А мать - Меропа, родом из дорян.И первым я в Коринфе слыл, но случайПроизошел, достойный удивленья,Но не достойный гнева моего:На пире гость один, напившись пьяным,Меня поддельным сыном обозвал.И, оскорбленный, я с трудом сдержалсяВ тот день и лишь наутро сообщилРодителям. И распалились обаНа дерзость оскорбившего меня.Их гнев меня обрадовал,- но все жеСомненья грызли: слухи поползли.И, не сказавшись матери с отцом,Пошел я в Дельфы. Но не удостоилМеня ответом Аполлон, лишь многоПредрек мне бед, и ужаса, и горя:Что суждено мне с матерью сойтись,Родить детей, что будут мерзки людям,И стать отца родимого убийцей.Вещанью вняв, решил я: пусть КоринфМне будет дальше звезд,- и я бежалТуда, где не пришлось бы мне увидеть,Как совершится мой постыдный рок.Отправился - и вот пришел в то место,Где, по твоим словам, убит был царь.Тебе, жена, я расскажу всю правду.Когда пришел я к встрече трех дорог,Глашатай и старик, как ты сказала,В повозке, запряженной лошадьми,Мне встретились. Возница и старикМеня сгонять с дороги стали силой.Тогда возницу, что толкал меня,Ударил я в сердцах. Старик меж тем,Как только поравнялся я с повозкой,Меня стрекалом в темя поразил.С лихвой им отплатил я. В тот же мигСтарик, моей дубиной пораженный,Упал, свалившись наземь, из повозки.И всех я умертвил... И если естьРодство меж ним... и Лаем... О, скажи,Из смертных кто теперь меня несчастней,Кто ненавистней в мире для богов?"Кого ни свой не должен, ни чужойПриветствовать и принимать, как гостя,Но вон из дома гнать". И это - я,Сам на себя обрушивший проклятья!Я оскверняю ложе мертвецаКровавыми руками. Я ль не изверг?Я ль не безбожник? Убежать бы мог...Но мне нельзя к родителям вернуться,В мой край родной: вступить придется тамВ брак с матерью и умертвить отца,Полиба, кем рожден я и воспитан.Но в том, что сила, выше человека,Мне посылает все,- сомненья нет!Нет, грозные и праведные боги,Да не увижу дня того, да сгинуС лица земли бесследно! Лишь бы толькоТаким пятном себя не осквернить! Одно осталось для надежды мне -Дождаться, чтоб сюда пришел пастух.
Иокаста
Что принесет тебе его приход?
Эдип
Разбойники... Так если подтвердит,Что было много их,- убил не я.Не может ведь один равняться многим.А если скажет, что один, то явноЛожится преступленье на меня...
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Вестник
Коринфяне хотят Эдипа сделатьПравителем. Таков их приговор.
Иокаста
Служанка, поскорее в дом беги,Зови царя... Где вы, богов вещанья?Боялся царь Эдип его убить -И прочь бежал; Полиб же сам скончался,Как рок велел, не от его руки.
Эдип
Не возвращусь вовеки в дом отцовский.
Вестник
Родителей бежишь? Боишься скверны?
Сказать по правде, страх напрасен твой.
Эдип
Но как же, если я от них родился?
Вестник
Затем, что не в родстве с тобой Полиб.
Из рук моих тебя он принял в дар.
Потому что сам он был бездетен.
Я был твоим спасителем, мой сын.
Я развязал проколотые ноги.
Мне передал тебя другой пастух.
Он, помнится, слугой назвался Лая.
Эдип
Жена, гонцом помянутый пастух -Не тот ли, за которым мы послали?
Иокаста
Не все ль равно? О, полно, не тревожьсяИ слов пустых не слушай... позабудь...
Эдип
Не убедишь меня. Я все узнаю.
Иокаста
Несчастный! О, не узнавай, кто ты!
ЭПИСОДИЙ ЧЕТВЕРТЫЙ
Эдип
Младенца ты передавал ему?
Пастух
Передавал... Погибнуть бы в тот день!..
Эдип
А из какого дома? От кого?
Пастух
Не спрашивай ты больше, ради бога!
Эдип
Погибнешь ты, коль повторю вопрос!
Пастух
Ребенком Лая почитался он...
Но лучше разъяснит твоя супруга.
Эдип
Так отдала тебе она младенца?
Пастух
Велела умертвить.Злых страшилась предсказаний.Был глас, что он убьет отца.
Эдип
Увы мне! Явно все идет к развязке.О свет! Тебя в последний раз я вижу!В проклятии рожден я, в браке проклят,И мною кровь преступно пролита!
Нет тяжелее бед, уже известных...Но что еще случилось, говори!
Домочадец
Увы, сказать и выслушать недолго:Божественной не стало Иокасты.
Злосчастная! Но что тому причиной?
Домочадец Лишь в дом вошла, объята исступленьем,К постели брачной ринулась онаИ волосы обеими рукамиРвала. И, дверь захлопнув, стала зватьУже давно скончавшегося Лая;Упоминала первенца, которымБыл муж ее убит; и то, как сынуДосталась мать для страшных порождений.Рыдала над своим двубрачным ложем,Где мужем дан ей муж и сыном - дети.И вот - погибла, но не знаю как,Затем, что тут Эдип ворвался с воплем,И я следить за нею перестал.Я на царя смотрел - как он метался.Он требовал меча, искал жену,Которую не мог назвать женою,-Нет, мать свою и мать его детей!Вдруг с диким криком, словно вслед кому-то,Он бросился к двустворчатым дверямИ, выломав засовы, вторгся в спальню.И видим мы: повесилась царица -Качается в крученой петле. Он,Ее увидя вдруг, завыл от горя,Веревку раскрутил он - и упалаЗлосчастная. Потом - ужасно молвить! -С ее одежды царственной сорвавНаплечную застежку золотую,Он стал иглу во впадины глазныеВонзать, крича, что зреть очам не должно…Поистине их счастие былоеЗавидным было счастьем. А теперьСтенанье, гибель, смерть, позор - все беды,Какие есть, в их доме собрались.Что с ним теперь? Пришел в себя несчастный?
Домочадец
Кричит, чтоб дверь открыли и кадмейцамОтцеубийцу тотчас показали,Который мать... но уст не оскверню...Что сам себя изгонит, чтоб проклятьяОн, проклятый, на дом свой не навлек.
Хвалить ли мне поступок твой - не знаю.Но лучше не родиться, чем ослепнуть...
Эдип
Мне не тверди о том, что я избралНе наилучший выход. Брось советы.Сойдя в Аид, какими бы глазамиЯ стал смотреть родителю в лицоИль матери несчастной? Я пред нимиСтоль виноват, что мне и петли мало!Иль, может быть, мне видеть было б сладко
Моих детей, увы, рожденных ею?
С таким пятном как мог бы я теперь
Смотреть спокойным взором на сограждан?
Креонт
Не насмехаться я пришел, Эдип,Не за обиду укорять былую.Но если нет стыда перед людьми,Хоть Солнце, всем дарующее жизнь,Почтить нам надо... Можно ль показатьПодобный срам?.. Его земля не примет,Ни дождь священный, ни небесный свет.Скорее в дом Эдипа отведите,-Затем, что горе родственников близкихВнимать и видеть должно лишь родным.
Эдип
Уйти мне разреши на Киферон мой,Который мне - живому - мать с отцомЗаконною назначили могилой.О старших детях, сыновьях моих,Ты не заботься: выросли они,Не будет недостатка им ни в чем.Но о моих несчастных, бедных дочках,Которым никогда прибор к обедуНе ставился отдельно от отца,С которыми делил кусок я каждый,-О них заботься... А теперь дозвольК ним прикоснуться, выплакать все горе. Вам, о дети,- будь умом вы зрелы,Советов дал бы много... Вам желаюЖить, как судьба позволит... но чтоб участь
Досталась вам счастливей, чем отцу.
Софокл «Антигона»
Характерным образцом драматургии Софокла может служить его трагедия «Антигона» (около 442 г.). Сюжет «Антигоны» относится к фиванскому циклу и является непосредственным продолжением сказания о войне «Семерых против Фив» и о поединке Этеокла и Полиника. В «Антигоне» действие трагедии начинается с того момента, как царское запрещение хоронить Полиника объявлено фиванцам через глашатая, и Антигона бесповоротно решила это запрещение нарушить. В трагедии зритель следит за развитием мотивов, намеченных в самом начале драмы, и внешняя развязка той или другой драмы могла быть легко предугадана зрителем. Каких-либо неожиданностей, запутанных осложнений автором не вводится в трагедию. Но при этом С. даёт нам не отвлечённые воплощения той или другой страсти или склонности; герои его – живые люди с присущими человеческой природе слабостями, со знакомыми каждому чувствами, отсюда неизбежные колебания, ошибки, преступления и т.д. Участвующие в действии прочие лица наделены каждое индивидуальными чертами.
Софокл сталкивает между собой героев с разными жизненными принципами (Креонт и Антигона), противопоставляет друг другу людей с одинаковыми взглядами, но с разными характерами – для подчеркивания силы характера одного при его столкновении с другим, слабохарактерным (Антигона и Исмена).
Хор не играет в «Антигоне» сколько-нибудь значительной роли; песни его, однако, не отрываются от хода действия и более или менее примыкают к ситуациям драмы.
Перевод С. Шервинского и Н. Познякова
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Антигона, Исмена – дочери Эдипа Креонт, фиванский царь
Эвридика, жена Креонта Гемон, их сын
Тиресий, слепец-прорицатель Хор фиванских старейшин
Страж Вестник 1-й, Вестник 2-й
Без речей: Мальчик, поводырь Тиресия
Действие происходит перед царским дворцом в Фивах.
Исмена
О бедная сестра! Но что мне делать?
Могу ли я помочь иль помешать?
Антигона
Ты мертвого поднимешь ли со мною?
Исмена
Похоронить? Но это под запретом...
Антигона
И за себя и за тебя для брата
Все сделаю, ему останусь верной
Исмена
Увы, сестра, подумай: наш отец
Погиб, отвержен, презираем всеми,
Свои разоблачивши преступленья
И очи вырвав сам, своей рукой.
И мать-жена - два имени единой! -
С позором в петле кончила свой век.
И оба наших брата злополучных,
Кровь братскую пролив своей рукой,
Друг друга одновременно убили.
Теперь - подумай - как, одни оставшись
Погибнем бедственно и мы с тобой,
Закон нарушив и царя веленье?
Антигона
Что хочешь делай - схороню его.
Мне сладко умереть, исполнив долг.
Исмена
Я против воли граждан не пойду.
ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ
Креонт
О тех двух братьях, о сынах Эдипа:
Я Этеокла, что в бою за город
Пал, все копьем своим преодолев,
Велел предать земле и совершить
Над ним обряд, достойный благородных.
О брате ж Этеокла, Полинике,
Который край свой и богов отчизны,
Вернувшись из изгнанья, сжечь хотел
Дотла и братскою упиться кровью
И граждан всех рабами увести,-
О нем мы возвещаем всем: его
Не хоронить, и не рыдать над ним…
Страж
Сейчас скажу: недавно тело кто-то
Похоронил и после сам ушел,
Сухой посыпав пылью по обряду.
Креонт
Что ты сказал? Из граждан кто дерзнул?
Страж
Не знаю: ни следов от топора,
… все чисто совершили.
Не виден труп, хоть не зарыт: от скверны
Покрыт он только тонким слоем праха.
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Страж
Так было дело. Страшные угрозы
Твои услышав, мы туда вернулись,
С покойника смахнули пепел, - тело,
Наполовину сгнившее, открыли,
Все стихло, видим: девушка подходит…
Лишь увидала тело обнаженным,
Завыла вдруг и громко стала клясть
Виновников. И вот, песку сухого
В пригоршнях принеся, подняв высоко
Свой медный, крепко скованный сосуд,
Чтит мертвого трикратным возлияньем.
Мы бросились и девушку схватили.
Она не оробела. Уличаем
Ее в былых и новых преступленьях, -
Стоит, не отрицает ничего.
Креонт
А ты мне отвечай, но не пространно,
Без лишних слов, - ты знала мой приказ?
Антигона
Да... Как не знать? Он оглашен был всюду.
Креонт
И все ж его ты преступить дерзнула?
Антигона
Не Зевс его мне объявил, не Правда,
Живущая с подземными богами
И людям предписавшая законы.
Креонт
Она уж тем строптивость показала
Что дерзостно нарушила закон.
Вторая ж дерзость - первую свершив,
Смеяться мне в лицо и ею хвастать.
Исмена
Ужели ты казнишь невесту сына?
Креонт
Я не хочу для сына злой жены.
Антигона
О, милый Гемон, как унижен ты!
Креонт
Постыла мне и ты и этот брак.
Ужель ее отнимешь ты у сына?
Креонт
Конец положит браку их Аид.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Креонт
Мой сын, наш приговор твоей невесте
В тебе не вызвал гнева на отца?
Гемон
Отец, я - твой. Твои благие мысли
Меня ведут - я ж следую за ними.
Любого брака мне желанней ты,
Руководящий мною так прекрасно.
Креонт
Нам следует поддерживать законы,
И женщине не должно уступать.
Гемон
Но я повсюду слушаю - и слышу,
Как город весь жалеет эту деву,
Всех менее достойную погибнуть
За подвиг свой позорнейшею смертью…
Так уступи же и умерь свой гнев.
Креонт
Так неужель к лицу мне, старику,
У молодого разуму учиться?
Гемон
Лишь справедливости. Пусть молод я, -
Смотреть на дело надо, не на возраст.
Креонт
О негодяй! Ты на отца идешь?
Гемон
Ты, вижу, нарушаешь справедливость.
Креонт
Пускай идет! Он больно горделив!
А этих дев от смерти не избавит.
Ужель обеих думаешь казнить?
Креонт
О нет,- ты прав,- не ту, что невиновна.
Какою ж смертью ты казнишь другую?
Креонт
Ушлю туда, где людям не пройти,
Живую спрячу в каменной пещере,
Оставив малость пищи, сколько надо,
Чтоб оскверненью не подвергнуть град.
ЭПИСОДИЙ ЧЕТВЕРТЫЙ
Антигона
О преступное матери ложе,
Разделенное с собственным сыном!
О злосчастный их брак, от которого
Я на свет родилась, злополучная!
И к родителям ныне, проклятая,
Я в обитель подземную
Отправляюсь навеки.
Креонт
Так уведите же ее и спрячьте
В пещере сводчатой, как я велел,
И там одну оставьте: пусть умрет
Или в пещере той сыграет свадьбу.
Мы перед девой чисты, но она
Обречена не жить на этом свете.
Антигона
Хотя в глазах разумного поступок
Мой праведен. Когда была б я мать
Или жена и видела истлевший
Прах мужа своего, я против граждан
Не шла бы. Почему так рассуждаю?
Нашла бы я себе другого мужа,
Он мне принес бы новое дитя;
Но если мать с отцом в Аид сокрылись,
Уж никогда не народится брат.
…Живая ухожу в обитель мертвых.
На меня посмотрите, правители Фив,
На последнюю в роде фиванских царей,
Как терплю, от кого я терплю - лишь за то,
Что почтила богов почитаньем!..
ЭПИСОДИЙ ПЯТЫЙ
Тиресий
О, государи Фив! Пришло нас двое -
Один лишь зрячий,- ибо нам, слепцам,
Дорогу указует провожатый.
Креонт
Что скажешь нового, Тиресий-старец?
Тиресий
Скажу; но ты вещателю внимай.
Ты вновь стоишь на лезвии судьбы.
Креонт
В чем дело? Весть твоя меня тревожит.
Тиресий
Поймешь, узнав совет моей науки.
Твой приговор на град навел болезнь;
Осквернены все алтари в стране
И в самом граде птицами и псами,
Что труп Эдипова терзали сына.
Нет, смерть уважь, убитого не трогай.
Иль доблестно умерших добивать?
Тебе на благо говорю: полезно
У доброго советника учиться.
Креонт
Что ж? Истину ходячую объявишь?
Тиресий
Насколько разум выше всех богатств...
Креонт
Настолько ж нам безумье - враг великий!
Тиресий
А ты уже недугом этим тронут.
Креонт
Гадателю я дерзко не отвечу!
Тиресий
Дерзишь, пророчество считая ложью!
Креонт
Пророки все всегда любили деньги.
Тиресий
Тираны ж все корыстны, как известно.
Креонт
Ты, видно, позабыл, что я правитель?
Тиресий
Ты страшную открыть принудишь тайну!
Креонт
Знай: ты моих решений не изменишь.
Тиресий
Тогда узнай и помни, что немного
Ристаний кони Солнца совершат,
Как ты дитя, рожденное тобою
От чресл твоих, отдашь - за трупы труп;
За это ждут тебя богини мщенья,
Эринии Аида и богов,
Чтоб и тебя постигли те же беды.
Увидишь сам: раздастся скоро, скоро 1090
Вопль женщин и мужей в дому твоем.
Гнев на тебя вздымают города,
По чьим сынам обряды совершали
Псы, звери, птицы; их нечистой пищей
Все в граде алтари осквернены.
Тебе совет, сын Менекея, нужен.
Креонт
Что ж должно делать? Я приму совет.
Ступай, веди невесту из пещеры
И оскверненный прах похорони.
Креонт
Увы, мне тяжко, но свое решенье
Я отменю: с судьбой нельзя сражаться.
Я понял: чтить до самой смерти должно
От века установленный закон.
Вестник 1-й
Пал Гемон, и не от руки чужой.
Рукой отца убит он иль своей?
Вестник 1-й
Своею, в гневе на отца за деву.
Эвридика
Хочу я слышать, о несчастье знать.
Вестник 1-й
Мы глянули - и в склепе, в глубине,
Повесившейся деву увидали
На туго перекрученном холсте;
А рядом он, ее обнявши труп,
Лил слезы о погибели невесты,
Отца деяньях и любви несчастной.
Отец, его увидя, с диким стоном
Сбегает вниз и так зовет, вопя:
"Несчастный, что ты сделал? Что замыслил?
Но юноша тогда, взглянувши дико,
Ни слова не сказал, извлек свой меч
Двуострый. В ужасе отец отпрянул -
И промахнулся он. Тогда, во гневе
Сам на себя, всем телом он на меч
Налег - и в бок всадил до половины,
И труп лежит на трупе, тайны брака
Узнав не здесь - в Аидовом дому, -
Показывая людям, что безумье
Для смертного есть худшее из зол.
Креонт
Урок мой тяжек. Некий бог, увы,
Обременил меня громадой горя,
Мне бедствия жестокие послал,
Увы, всю радость истребив мою!
О муки злые злых людских страданий!
Вестник 2-й
О господин, от бедствий к новым бедам
Идешь ты и увидишь скоро их:
Одни пришли, другие в доме ждут.
Креонт
Какая хуже может быть беда?
Вестник 2-й
Умершего любя, твоя супруга
Несчастная от свежих ран скончалась.
Креонт
Но как она себя лишила жизни?
Вестник 1-й
Она сама себе пронзила сердце,
О сына горестной судьбе узнав.
Мудрость - высшее благо для нас,
И гневить божество не дозволено.
Гордецов горделивая речь
Отомщает им грозным ударом,
Их самих поразив,
И под старость их мудрости учит.
Эврипид «Медея»
Эврипи́д
(также Еврипи́д, 480-406 до н.э.) – древнегреческий драматург, представитель новой аттической трагедии, в которой преобладает психология над идеей божественного рока.
«Медея» (431 г.) принадлежит к числу самых сильных трагедий Эврипида. Медея – мифологическая фигура из цикла сказаний об аргонавтах, отправившихся в Колхиду за золотым руном: она дочь колхидского царя Ээта, внучка Гелиоса, чародейка, способная на самые страшные преступления. Эту «варварку» с ее необузданными страстями Эврипид уже в 455 г. сделал героиней своей первой (несохранившейся) драмы «Пелиады»; в 431 г. он вернулся к образу Медеи и дал трагедию страстно любившей, но обманутой женщины.
Перевод А. И. Пиотровского
"Прометея приковывают в Скифии за похищенье огня. Скитающаяся
Ио узнает, что она придет в Египет и от прикосновения Зевса
родит Эпафа, Гермес приходит и угрожает Прометею, а в конце
делается гром и исчезает Прометей. Место действия - в Скифии у
Кавказской горы. Хор - из Нимф-Океанид".
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Прометей, титан.
Гефест, бог-кузнец.
Власть и Насилие, демоны, слуги Зевса.
Океан, титан.
Ио, дочь Инаха, в образе коровы.
Гермес, глашатай Зевса.
Хор Океанид, дочерей Океана.
Горная дебрь. Бог-кузнец Гефест, Власть и Насилие -
демоны Зевса - вводят скованного Прометея.
ПРОЛОГ
Власть
Вот мы пришли к далеким рубежам земли,
В пространства скифов, в дикую пустую дебрь.
Гефест, теперь повинность за тобой - приказ
Родительский исполни и преступника
К скалистоверхим кручам пригвозди, сковав
Булатными, кандальными оковами.
Ведь он огонь твой, цвет, чудесно блещущий,
Украл и людям подарил. За грубый грех
Потерпит наказанье от руки богов,
Чтоб научился тиранию Зевсову
Любить, забывши человеколюбие.
Ты, Власть, и ты, Насилье, волю Зевсову
Вы до конца свершили. Дело сделано.
А я посмею ль бога, кровно близкого,
К скале, открытой ураганам, пригвоздить?
Но должен сметь. Необходимость властвует!
С отцовской волей строгой тяжело шутить.
(к Прометею)
Сверхмудрый сын Фемиды правомыслящей
На зло тебе, на зло себе железами
К безлюдному утесу прикую тебя,
Где речи не услышишь и лица людей
Ты не увидишь. Солнца пламень пышущий
Скорежит кожу струпьями. И будешь ждать,
Чтоб день закрыла ночь пестроодетая.
И снова солнце раннюю росу сожжет,
И вечно мука будет грызть и боль глодать,
За днями день. Спаситель не родился твой.
Награда вот за человеколюбие!
Сам бог, богов тяжелый презирая гнев,
Ты к людям свыше меры был участливым.
За это стой скалы пустынной сторожем,
Без сна, коленей не сгибая, стой столбом.
Кричать напрасно будешь, в воздух жалобы
Бросать без счета. Зевса беспощадна грудь.
Всегда жестоки властелины новые.
Эй-эй, что медлишь? Жалобишься без толку?
Не ненавидишь бога, всем богам врага?
Ведь предал людям он твое сокровище.
Родная кровь и старой дружбы власть страшны.
Ты прав, конечно. Все же, как отца приказ
Не выполнить? Намного не страшнее ли?
Всегда суров и черств ты, с сердцем каменным.
Лить слезы - не лекарство, бесполезный труд.
Оставь! Врага напрасно не оплакивай!
О, как мне ненавистно ремесло мое!
Напрасно ропщешь. Рассуждая попросту,
Твое тут неповинно ремесло ничуть.
Пускай бы кто другой им, а не я владел.
На каждом боге свой лежит нелегкий труд.
Один лишь Зевс свободен, господин всего.
Я это знаю, спорить не могу с тобой.
Тогда живее! В кандалы врага забей.
Чтобы родитель праздным не видал тебя.
Наручники, ты видишь, я схватил уже.
Вложи в них руки! Молотом наотмашь бей!
Ударь! Ударь! Злодея пригвозди к скале!
Готово все. Работа ладно сделана.
Ударь еще! Забей! Забей! Заклинивай!
И в бездорожьи мастер он пути сыскать.
Плечо вот это наглухо заклепано.
Теперь другое накрепко закуй! Пускай
Узнает умник, что его разумней Зевс.
Меня лишь он осудит. А другой - никто!
Зуб заостренный костыля железного
Теперь сквозь грудь вгони и пригвозди его!
Ай-ай, я плачу, Прометей, от мук твоих!
Размяк! Заплакал над врагом Кронидовым?
Гляди, чтоб над собою не пролить слезу.
То видишь ты, на что нельзя смотреть глазам.
Я вижу, по заслугам получает враг.
Теперь цепями ребра закандаль ему!
Все знаю сам. Напрасно не натравливай!
Натравливать я стану и приказывать.
Спустись теперь и ноги в кандалы забей!
Все слажено. Работа немудреная.
Заколоти на кольцах костыли теперь!
Перед судьей жестоким ты отдашь отчет.
Будь мягкосердым! А мою решительность
И крутость гнева ставить мне не смей в вину!
Уйдем же! Цепью сдавлен он железною.
Власть
(Прометею)
Что ж, нагличай! Сокровища богов кради
Для однодневок хилых! Поглядим теперь,
Как отчерпают люди лодку бед твоих.
Напрасно Прометеем, промыслителем,
Слывешь среди бессмертных. Так промысли же.
Как самому из сети болей вынырнуть.
(Удаляются Гефест, Власть и Насилие.)
Прометей
(прикованный к скале)
Святой эфир и ветры быстрокрылые,
Истоки рек текучих, смех сверкающий
Неисчислимых волн морских и мать-Земля,
Всевидящего Солнца круг, - вам жалуюсь!
Взгляните, что терплю я, бог, от божьих рук.
Поглядите, стою, покалечен
Изуверством! Мне гнить на века и века,
Мириады веков! Эту боль, этот стыд
На меня опрокинул блаженных богов
Новоявленный князь.
Ай-ай-ай! О сегодняшних муках воплю
И о завтрашних муках. Когда же конец
Рассветет этим каторжным болям?
Но нет? Что говорю я? Все предвидел сам.
Заранее. Нежданным никакое зло
На плечи мне не рухнет. Надо с легкостью
Переносить свой жребий, зная накрепко,
Что власть непобедима Неизбежности.
И все ж молчать и не молчать об участи
Моей, и то и это тошно! Зло терплю
За то, что людям подарил сокровища.
В стволе сухого тростника родник огня
Я воровски припрятал. Для людей огонь
Искусства всяческого стал учителем,
Путем великим жизни. Вот за этот грех
Под зноем солнца на цепях я распят здесь.
Ой-ой! Ой-ой!
Но, чу? Звон возник вьявь.
Пахнул вихрь в лицо мне.
То люди? То боги?
Иль что-то иное?
Зашли в глушь и дебрь,
В расщель снежных гор
На боль мою полюбоваться? Что еще?
Взгляните, вот я, бог в оковах, горький бог,
Зевса враг ненавистный, чума и напасть
Для богов, гнущих шею у Зевса в дому,
Все за то, что людей я сверх меры любил.
Ой-ой-ой! Снова слышу я посвист и шум
Пролетающих птиц. Верезжит и звенит
Дальний воздух от стрепета реющих крыл.
Что б ни близилось, все мне ужасно!
На орхестре в крылатой повозке появляется Хор
Нимф-Океанид.
Строфа I
Не бойся, друг наш!
Мы летим к тебе с любовью
На звенящих острых крыльях.
Мы примчались к этим скалам черным,
Слезой отца сердце склонив.
Гулкие в уши свистали ветры.
Железа звон, молота грохот к нам ворвался
В тишину морских пещер.
Стыд мы забыли скромный.
Босыми в крылатой летим повозке.
Прометей
Ай-ай-ай-ай!
Многодетной Тефии птенцы и отца
Океана, который всю землю кругом
Обтекает гремучей, бессонной рекой.
О подруги мои!
Поглядите, взгляните, в кандальных цепях
Я распят на скалистых разломах хребтов.
Над разрывами гор,
Здесь стою я на страже постыдной.
Антистрофа I
Прометей! Прометей!
На глаза нам сумрак рухнул.
Влага слез застлала взоры,
Видим, видим, вот стоишь, огромный!
К уступам скал ты пригвожден
Цепью железной, чтоб гнить и вянуть!
Да, новый князь внове владеет веслом Олимпа.
Новый миру дав закон,
Зевс беззаконно правит.
Что было великим, в ничто истлело.
Прометей
О, пускай бы под землю, в поддонный Аид,
Принимающий мертвых, он сбросил меня,
В Тартарийскую ночь!
Пусть бы цепью железной сковал, как палач,
Чтоб не мог любоваться ни бог и никто
На мученья мои!
А теперь я, игрушка бродячих ветров,
В муках корчусь, врагам на веселье!
Строфа II
Чье сердце камень, медь и лед?
Кто из богов над тобою посмеется?
Кто слез с тобой не станет лить?
Один лишь Зевс. Он, упрямый и бешеный,
Искореняет в неистовстве
Старое племя Урана.
Нет покоя ему, сердце пока не насытится,
Иль в поединке не вырвут из рук его черной власти.
Прометей
У меня, у меня, хоть в глухих кандалах
Я повис, изуродован, распят, разбит,
У меня он попросит, блаженных главарь,
Чтобы заговор новый раскрыл перед ним,
Угрожающий скиптру и славе его.
Но напрасно! Медовых речей болтовня
Не растопит мне сердце! Угроз похвальба
Не сломает! Что знаю, о том не скажу!
Не раскрою и рта! Пусть железа сперва
Беспощадные снимет! За стыд и за казнь
Пусть меня наградить пожелает!
Антистрофа II
Да, да, ты тверд. Тебя взнуздать
Горечь и боль никогда не смогут.
Но рот твой волен чересчур.
Проходит душу ужас пронзительный,
Участь твоя мне страшным-страшна.
Что если море печалей
Не переплыть вовек тебе? Беспощадное, злое,
Несокрушимо жестокое сердце у сына Крона.
Прометей
Знаю, черств и суров он. И свой произвол
Почитает законом. Но время придет,
Станет ласков и сладок, надломлен и смят
Под копытом судьбы.
Этот зычный и ярый погасит он гнев.
Будет дружбы со мной и союза искать...
Поспешит, и навстречу я выйду.
ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ
Старшая Океанида
Открой нам все и научи подробнее,
Вину какую Зевс в тебе нашел? За что
Тебя казнит так горько и чудовищно?
Все расскажи нам! Иль рассказ так тягостен?
Прометей
Мучительно рассказывать, мучительно
И промолчать. И то и это стыд и боль.
Когда среди бессмертных распри ярые,
Раздор жестокий вспыхнул и усобицы,
Когда одни низвергнуть Крона жаждали
С престола, чтобы Зевс царил, другие же,
Напротив, бушевали, чтоб не правил Зевс, -
В то время был хорошим я советчиком
Титанам древним, неба и земли сынам.
Но убедить не мог их. Лесть и хитрости
Они надменно презирали. Силою
Прямой добиться чаяли владычества;
Но мать моя, Фемида-Гея (много есть
Имен у ней одной), идущих дней пути
Предсказывала мне не раз. Учила мать,
Что не крутая сила и не мужество,
А хитрость власть созиждет в мире новую.
Титанам это все я объяснил. Они ж
Скупились даже взглядом подарить меня.
Путем вернейшим, лучшим, я почел тогда,
Соединившись с матерью, на сторону
Встать Зевса. Добровольным был союз для нас.
По замыслам моим свершилось то, что ночь
Погибельная Тартара на черном дне
Старинного похоронила Крона с верными
Приверженцами. Но за помощь сильную
Богов владыка яростными пытками
Мне отомстил, наградою чудовищной.
Ведь такова болезнь самодержавия:
Друзьям не верить, презирать союзников.
Вы спрашивали, почему постыдно так
Меня калечит. Ясный дам, прямой ответ.
Едва он на престоле сел родительском,
Распределять меж божествами начал он
Уделы, власти, почести: одним - одни,
Другим - другие. Про людское горькое
Забыл лишь племя. Выкорчевать с корнем род
Людской замыслил, чтобы новый вырастить.
Никто не заступился за несчастнейших.
Один лишь я отважился! И смертных спас!
И в ад они не рухнули, раздавлены.
За это в болях содрогаюсь яростных, -
Их тошно видеть, а теперь - чудовищно!
Я к людям милосердным был, по сам зато
Не встретил милосердия. Безжалостно
Утихомирен. Взорам - страх, и Зевсу - стыд!
Старшая Океанида
Грудь каменная и душа железная
У тех, кто над бедою, Прометей, твоей
Не плачет. Мне же лучше б не видать совсем
Твоих печалей. Сердце рушат страх и боль.
Прометей
Да, стал я жалок для друзей, наверное.
Старшая Океанида
А большего не сделал, чем рассказывал?
Прометей
Да, я избавил смертных от предвиденья.
Старшая Океанида
От этой язвы исцеленье как нашел?
Прометей
В сердцах надежды поселил незрячие.
Старшая Океанида
Большое облегченье роду смертному.
Прометей
Еще не все! Я людям подарил огонь.
Старшая Океанида
Владеют однодневки знойным пламенем?
Прометей
Огонь искусствам всяческим научит их.
Старшая Океанида
И за вину такую Зевс казнит тебя?
Прометей
Погнал на пытки. Неустанно мучает.
Старшая Океанида
И срока казни нет, конца палачеству?
Прометей
Нет срока, нет, пока не пожелает Зевс.
Старшая Океанида
Как пожелает? Где ж надежда? Понял ты?
Что ошибался? В чем? Про то не сладко нам
Напоминать, тебе же слышать. Прошлого
Не вспоминай. Подумай, как от зла спастись!
Прометей
Пока нога в капканах не завязла бед,
Легко счастливцу поучать несчастного.
Но это все предвидел я заранее.
Сознательно, сознательно, не отрекусь,
Все сделал, людям в помощь и на казнь себе.
Таких вот только пыток я не ждал никак:
На жарком камне гибнуть, иссыхать, сгнивать
В просторах злых, пустынных, неприветливых.
Так перестаньте ж плакать о сегодняшнем!
Сойдите на земь и о судьбах будущих
Проведайте. Узнайте, чем все кончится,
Послушайтесь, послушайтесь! Со мной, что так
Страдает, пострадайте! Ведь бродячее
Кочует злополучье от одних к другим.
Старшая Океанида
Не в обиду нам речи твои, Прометей!
Мы послушны, гляди!
Покидаем босою, летучей ступней
Самолетный ковер и звенящий эфир,
Птиц пугливых тропу голубую;
На кремнистую землю вступили, рассказ
О твоих злоключеньях услышать.
(Xор Океанид сходит с повозок.
Появляется старик Океан на крылатом коне.)
Из далеких, далеких краев, Прометей,
Я дорогою трудной к тебе прихожу.
Быстрокрылая птица меня принесла,
Без удил, только волею взнуздан моей.
Знай, грустна и горька мне невзгода твоя.
Ты мне родич, во-первых, а близкая кровь
Мне священней всего. Да и кроме родства,
Никого нет на свете, кого б, как тебя,
Я ценил и любил.
А что искренне слово - узнаешь. Тошны
Мне притворные, льстивые речи. Вели,
Назови, как тебе услужить я могу,
И признайся: верней, чем старик Океан,
Нет друзей у тебя во вселенной.
Прометей
Ого, вот диво! Поглядеть на боль мою
И ты приходишь? Как же ты отважился
Тебе одноименный Океан-поток
Покинуть и пещеры первозданные,
Утесистые, и в страну, железа мать,
Придти? Со мною слезы лить, со мной страдать?
Гляди ж, прекрасно зрелище! Вот Зевсов друг,
Ему престол помогший добывать и власть,
Взгляни: его калечит Зевс безжалостно.
Друг Прометей! Все вижу и совет подать
Тебе хочу хороший. Хоть хитер ты сам.
Пойми границы сил своих, смири свой прав.
Стань новым. Новый нынче у богов вожак.
А ты грубишь, кидаешь речи дикие,
Косматые. Сидел бы много выше Зевс,
И то б услышал. И тогда все прежние
Твои злосчастья - детскою игрушкою
Покажутся. Бедняга, позабудь свой гнев!
Лишь об одном заботься: как от мук уйти!
Пожалуй, назовешь ты устарелыми
Слова такие, но речей заносчивых
Теперь и сам ты цену, Прометей, узнал.
А все не укротился, не согнул себя.
Накликать хочешь за бедой беду вдвойне,
Послушайся учителя радушного:
Против рожна не при! Открой глаза: царит
Не подчиненный никому свирепый царь.
А я пойду. Быть может, и удастся мне
Тебя избавить от мучений яростных.
А ты смирись, пригорбись, придержи язык!
Ведь сам умен и опытен. Так должен знать:
Двойною плетью хлещут празднословного.
Прометей
Завидую. Себя невинным чувствуешь,
Хоть был ты мой сподвижник, бунтовал со мной,
Сейчас оставь! Забота не твоя уже.
Не сговоришь ты бога. Не отходчив Зевс.
Гляди, заботой на себя накличешь зло!
Давать советы ты умеешь ближнему
Намного лучше, чем себе. Тому дела,
А не слова порукой. Не держи меня.
Надеюсь, да, надеюсь, богу старому
Помилованье для тебя подарит Зевс.
Прометей
Благодарю! И благодарным буду, знай.
Тебе всегда. Старанье велико в тебе,
Но не трудись напрасно. Зря и без толку
Трудиться будешь, если правду примешь труд.
Прочь отойди и в стороне спокойно встань.
Мне очень больно. Только не хочу совсем,
Чтоб мучились другие из-за этого.
Довольно и того, что сердце рвет мое
Судьба Атланта брата. В странах западных
Стоит силач, плечами подпирая столб
Земли и неба, тяжесть непомерную.
Еще мне вспомнить горько Киликийских гор
Кочевника, диковинное чудище, -
Тифона стоголового, рожденного
Землей. Восстал отважно он на всех богов.
Пылая, страшно скрежетали челюсти.
Из глаз горгоньих стрелы молний сыпались.
Грозился силой Зевса расточить престол.
Но Зевса гром бессонный сбросил в пыль его,
Упавший с неба, полохнувший пламенем,
Смирил он похвальбу высокомерную.
В подсердие ударил, и свалился брат,
В золу испепеленный, в головню сожжен.
Беспомощная туша исполинская
Простерлась грузно у пролива узкого,
Раздавлена корнями Этны. Ночь и день
Кует руду Гефест на круче кряжистой.
Но час придет, и вырвутся из черных недр
Огня потоки. Челюстями жадными
Сглодают пашни спелые Сицилии.
Расплавленное, огненное бешенство,
Всепожирающую ярость вырыгнет
Тифон, хоть Зевса он обуглен молнией.
Но сам не слеп ты. Быть твоим учителем
Мне незачем. Спасайся, как умеешь сам!
Я ж исчерпаю до конца судьбу свою,
Пока от гнева сердце не избавит Зевс.
Но разве ты не знаешь, Прометей-мудрец,
Больной души врачи - советы добрые?
Прометей
Да, если сердца вовремя смягчить нарыв,
Не бередить гноящуюся опухоль.
Зато в моих заботах и в решимости
Моей вину какую видишь? - Все скажи.
Прометей
Добросердечие пустое, праздный труд.
Болезнью этой поболеть позволь. Расчет -
Разумному - порою безрассудным слыть.
Прометей
В мою вину и этот грех запишется.
Меня домой ты хочешь воротить? Ведь так?
Прометей
Чтоб не хлебнул ты горя, пожалев меня.
Чтоб тот не рассердился, новый, сильный царь?
Прометей
Вот-вот! Остерегайся раздразнить его!
Твоя беда - урок мне, Прометей! Прощай!
Прометей
Иди! Ступай! И трезвый сохрани свой ум!
Я без твоих советов собрался уйти.
Широкий воздух крыльями скребет уже
Четвероногий птах мой. Стосковался он.
В родимом стойле отдохнуть торопится.
(Океан удаляется.)
СТАСИМ I
Строфа I
Льем слезы, льем, друг Прометей, над горькой жизнью.
Родники слез покатились,
Стынут капли,
Слез ключи текут солено
По равнинам щек девичьих.
Зевс свирепый, Зевс пасет мир,
Произвол в закон поставив.
Зевс пасет копьем железным
Древних демонов и чтимых.
Антистрофа I
Гудом гудит, стонет земля протяжным стоном.
О былых стонет веках, о славе древней,
О твоем старинном царстве,
О титанах исполинах.
Кто живет в степях азийских.
Первозданных, стонет стоном.
Над твоею болью плачут,
Сострадая, плачут люди.
Строфа II
Племя девушек-наездниц,
Травы топчущих в Колхиде,
Плачет. Орды плачут скифов,
Что кочуют в конце земли,
У Меотийских мелей.
Антистрофа II
И арийцы - цвет Ареса, -
Над Кавказской крутизною
Город высекшие в скалах, -
Плачет войско, и вторит лязг
Остро звенящих копий.
Строфа III
Однажды, раз лишь бога в оковах мы видели.
Он предан был мукам, да, мукам,
Титан Атлант.
Силач, непомерную тяжесть
Земли и оси неба
На плечи поднял он и плачет.
Антистрофа III
Рокочет, ропщет моря прибой набегающий
И падает в бездну и стонет,
Гудят в ответ
Земли потаенные щели,
Провалы, ямы ада,
Струи прозрачных потоков плачут.
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Прометей
(после молчанья)
Мне не надменность, не высокомерие
Велят молчать. Грызу я сердце жалостью,
Себя таким вот видя гиблым, брошенным.
А разве же другой кто, а не я почет
Добыл всем этим божествам теперешним?
Молчу, молчу! Вам незачем рассказывать.
Все знаете. Скажу о маяте людей.
Они как дети были несмышленые.
Я мысль вложил в них и сознанья острый дар.
Об этом вспомнил, людям не в покор, не в стыд,
Но чтоб подарков силу оценить моих.
Смотрели раньше люди и не видели,
И слышали, не слыша. Словно тени снов
Туманных, смутных, долгую и темную
Влачили жизнь. Из кирпичей не строили
Домов, согретых солнцем. И бревенчатых
Не знали срубов. Врывшись в землю, в плесени
Пещер без солнца, муравьи кишащие -
Ютились. Ни примет зимы остуженной
Не знали, ни весны, цветами пахнущей,
Ни лета плодоносного, И без толку
Трудились. Звезд восходы показал я им
И скрытые закаты. Изобрел для них
Науку чисел, из наук важнейшую.
Сложенью букв я научил их: вот она,
Всепамять, нянька разуменья, матерь муз!
Я первый твари буйные в ярмо запряг,
Поработив сохе и вьюкам. Тяжести
Сложил я с плеч людских невыносимые.
Коней в телегу заложил, поводьями
Играющих, - забава кошельков тугих.
А кто другой измыслил льнянокрылые,
Бегущие по морю корабельщиков
Повозки? Столько хитростей и всяческих
Художеств я для смертных изобрел, а сам
Не знаю, как из петли болей вырваться.
Старшая Океанида
Отравлен мукой, зашатался разум твой.
Ты на врача плохого стал похож. Пришла
Болезнь, и унываешь, и найти себе
Никак не можешь снадобья целебного.
Прометей
Послушай дальше, удивишься, столько я
Искусств, сноровок и ремесел выдумал.
Вот главные: болезни жгли тела людей,
Они ж лекарств не знали, трав целительных,
И мазей, и настоек. Чахли, таяли
Без врачеванья. Я открыл им способы
Смешенья снадобий уврачевающих,
Чтоб злую ярость всех болезней отражать.
Установил науку прорицания,
Открыл природу сновидений, что считать
В них вещей правдой. Темных слов значенье
Раскрыл я людям и примет дорожных смысл.
Пернатых, кривокогтых, хищных птиц полет
Я объяснил, кого считать счастливыми,
Кого - дурными. Птичьи все обычаи
Растолковал, чем кормятся и любят как,
И как враждуют, как роятся стаями.
Я научил, какого вида черева
Должны быть жертв, чтоб божество порадовать.
Цвет селезенки, пятна пестрой печени.
Огузок толстый и лопатку жирную
Я сжег собственноручно и для смертных стал
Учителем в искусстве трудном. С огненных
Незрячих раньше знаков слепоту я снял.
Все это так! А руды, в недрах скрытые,
Железа, медь и серебро и золото!
Кто скажет, что не я, а он добыл руду
На пользу людям? Нет, никто не скажет так,
Или бесстыдной похвальбой похвалится.
А если кратким словом хочешь все обнять:
От Прометея у людей искусства все.
Старшая Океанида
Для смертных был ты свыше сил помощником.
Так выручи в несчастье самого себя.
А я надеюсь твердо, скинешь цепи бед
И с Зевсом снова силою сравняешься.
Прометей
Не так судьба свершающая, страшная
Решила в сердце. Тысячами черных мук
И болью сломлен, я от кандалов уйду.
Слабее ум, чем власть Необходимости.
Старшая Океанида
Кто ж у руля стоит Необходимости?
Прометей
Три Мойры, Эвмениды с долгой памятью.
Старшая Океанида
Так значит, Зевс им уступает силою?
Прометей
Что суждено, не избежит и Зевс того.
Старшая Океанида
А Зевсу что же суждено? На веки власть?
Прометей
Не спрашивай об этом, ни пытай меня!
Старшая Океанида
В груди ты тайну затаил великую?
Прометей
Поговорите о другом. А этому
Ни срок, ни время не созрели. Тайну скрыть
Как можно глубже должно мне. Тогда спасусь
От истязаний и цепей позорящих.
СТАСИМ II
Строфа I
Пусть никогда, никогда
В сердце мне Зевс
Злого не вложит упорства!
Ранним утром пусть не забуду
Богов покормить говяжьим мясом,
Жиром бычьим.
Встав над потопом гремучим отца Океана.
Пусть никогда не ропщу!
Пусть останусь в этих мыслях и сейчас и вечно.
Антистрофа I
Радостно долгую жизнь,
Мирно дни длить
В сладких и скромных надеждах,
Греться на солнце и сердце тешить весельем. Ужасно
Видеть тебя
В тяжких мученьях, висишь, прибит гвоздями,
Горд, своеволен, упрям,
Зевса не боясь, людей ты любишь слишком, сильно.
Строфа II
Где ж любовь за любовь, друг любимый, скажи,
Где сила смертных?
Где заступа, скажи! Неужто ты не видишь
Все бессилье людей, уродство, хилость,
Наяву сон? Цепью связан
По рукам, по ногам человеческий род.
Их жизнь - день!
Воле людей никогда
Не сломить государства Зевса!
Антистрофа II
Прометей, Прометей, научили меня
Твои мученья!
Ах, другая совсем летала - помнишь, песня:
Шла с зарей невеста в баню.
Ты - жених - к постели брачной
В день венчальный жену молодую, -
Велик был выкуп
Милую нашу сестру,
Гесиону повел Моревну.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Вбегает безумная Ио. На лбу у нее - коровьи рога.
Что за край, что за племя и кто тут стоит,
Под ударами ветров, в железных цепях.
Над обрывом крутым?
Он расплату несет за какую вину?
Расскажи мне, куда
Я зашла, по широкой скитаясь земле?
Ой-ой!
Опять, опять меня ужалил овод!
Землей рожденный Аргос, призрак, прочь, прочь!
Пастух ужасный, враг тысячеглазый!
Вот он скользит за мной взглядом косым и злым.
Ему, и трупу, нет в земле покоя.
Девушку горькую
Он, из гроба прыгнув, вспугнул, гонит пес,
Гонит голодную вдоль по морским пескам!
Строфа I
Дудка в ушах дудит! Воском скреплен тростник.
Песнь звенит. Мне бы уснуть, уснуть!
Ой-ой! Куда снова брести? Бежать куда?
В дальнюю даль куда?
Какой мой грех, Кроноса сын, какой мой грех?
Чтоб меня мучить так, чтобы так сердце рвать?
Бедная я, ой-ой!
Жжет овод, жжет. И грудь сумасшедший страх
Стегает! Я вся шатаюсь!
Лучше огнем сожги! Лучше в земле зарой! Лучше
Тварям морским на корм!
Над мольбой смеяться,
Господин, не смей!
Совсем скитанья скиталицу
Измаяли. Но знаю, где от ужаса
Мир и покой найду.
Услышь! Вся больна, плачет корова-девушка.
Прометей
Как не услышать оводом ужаленной
Инаха милой дочери? Красавица
Любовью сердце опалила Зевсово,
И бродит, мучаясь, Герою затравлена.
Антистрофа I
Имя отца, скажи, ты от кого узнал.
Горькой мне, нищенке мне, скажи!
И сам ты кто? Мученик сам, назвал меня,
Сжалясь, по имени.
Мою назвал божью болезнь по имени.
Сушит боль! Плетью бьет! Грудь грызет! Гложет, ой!
Гоном гонит, ой-ой!
Голодная, прыжками шатучими,
Помчалась я шало. Геры
Злоба гнала меня. Геры калечил гнев. Кто, ай-ай,
Из окаянных кто
Так, как я, покинут?
Правду всю открой!
Скажи, что за напасть еще
Грозит, где свет и снадобье целебное?
Скажи, если знаешь!
Ответь, открой! Просит беглянка-девушка.
Прометей
О чем услышать хочешь, расскажу про все,
Не кутаясь в загадки, прямо, попросту,
Как говорить с друзьями полагается.
Я - Прометей, я людям подарил огонь.
Защитник и заступник человеческий.
Друг несчастливый, Прометей! За что ты здесь?
Прометей
Едва я кончил боль свою оплакивать.
Ты в милости и ласке не откажешь мне?
Прометей
В какой, поведай? Правду я открою всю.
Кто над кремнистой крутизной распял тебя?
Прометей
Приказ дал Зевс, а кандалы Гефест сковал.
А за грехи какие терпишь каторгу?
Прометей
Того тебе довольно, что рассказано.
Еще одно: мои скитанья, боль моя,
Скажи, они когда-нибудь окончатся?
Прометей
Не знать об этом лучше для тебя, чем знать.
Того, что претерпеть мне суждено, не прячь!
Прометей
Подарка хочешь? Мне скупиться незачем.
Зачем же медлишь? Обо всем узнать не дашь?
Прометей
Сказать не жаль. Жаль душу напугать твою.
Друг, больше, чем сама я, не щади меня.
Прометей
Ты требуешь - открою все. Так выслушай!
Старшая Океанида
Нет, погоди. В угоду мне послушайся.
Сперва болезнь узнаем этой девушки.
Свою погибельную жизнь расскажет пусть!
А от тебя услышит о конце невзгод,
Прометей
Должна ты, Ио, выполнить желанье их.
Они, к тому же, сестры твоего отца.
А горевать и жизнь свою оплакивать
Бывает сладко, если тот, кто слушает,
Льет слезы состраданья, сожаления.
Не знаю, как могла бы отказать я вам.
О чем узнать хотите, все услышите
В словах понятных. Стыдно мне и горестно
Рассказывать о божьей буре, смявшей в пыль
Меня и растоптавшей красоту мою.
Давно, давно в мою девичью спаленку
Скользили сны ночные, сладким шепотом
Нашептывали: "Девушка счастливая!
Зачем хранишь девичество? Ведь ты б могла
Найти любовь высокую. Ужасен Зевс
Стрелой желанья. Хочет он тебя обнять.
Не отвергай постели Зевса, девушка!
Нет, на Лернейский приходи поемный луг.
Где хлевы и поскотина отцовские.
Пускай любовью Зевса глаз насытятся!"
Такими снами я томилась, бедная,
Все ночи. И решила рассказать отцу
О соблазнительных ночных видениях.
И много богомолий разослал отец
И в Дельфы и в Додону. Все узнать хотел,
Как словом или делом ублажить богов.
Но приходили прорицанья смутные,
Невнятные, загадочные, темные.
И наконец вещанье получил Инах
Отчетливое: жестко было велено,
Чтоб из дому от мест родных меня прогнал,
Чтоб я скиталась, божья тварь, из края в край,
Одна. А нет, ударит синей молнией
В нас Зевс и с корнем род Инаха вытопчет.
Отец поверил прорицаньям Локсия,
Прогнал меня. За мною запер дом родной.
Я плакала и плакал он. Принудила
Узда чудовищная Зевса выгнать дочь.
И сразу ясный ум мой, красота моя
Порушились. На лбу рога - вы видите!
Погнался овод жалящий, и шалыми
Прыжками к водопою побежала я
Керхнеи и к Лернейскому ручью. Пастух,
Землей рожденный Аргос, ярый, бешеный,
Погнал меня, следя неисчислимыми
Глазами. Жребий, скорый и негаданный,
Жизнь яростную отнял. Но скитаюсь я
Из края в край. Жжет овод. Гонит божья плеть.
Ты все услышал. Если знаешь бед моих
Конец, скажи! Но только не щади меня!
Слов лестью не подслащивай. Всего больней,
По-моему, неискреннюю слушать речь.
Ай-ай! Постой, помолчи!
Думала ль, думала ль я, что так
Пронзит уши мне
Странная речь твоя?
Не думала, что жалостная, яростная
Горечь и немочь и бледность твоя
Сердце выстудят студено.
Ой Судьба! Ой Судьба!
Дрожу, видя горе бедной Ио.
Прометей
Ты рано испугалась! Слезы рано льешь.
Сдержись, пока о бедах не узнаешь всех!
Старшая Океанида
Скажи, открой! Больным бывает радостно
О болях предстоящих знать заранее.
Прометей
Исполнил я желанье ваше первое.
Хотели вы сначала, чтобы девушка
Сама печальный путь свой рассказала вам.
Теперь узнайте и про то, что в будущем
Ей предстоит по гневу Геры вытерпеть.
А ты, дитя Инаха, глубоко в груди
Спрячь речь мою, чтоб знать своих дорог конец.
Отсюда ты к восходу солнца путаный
Направишь шаг по целине непаханной
И к скифам кочевым придешь. Живут они
Под вольным солнцем на телегах, в коробах
Плетеных, за плечами - метко бьющий лук.
Не подходи к ним близко! Беглый путь держи
Крутым кремнистым взморьем, глухо стонущим,
Живут по руку левую от этих мест
Железа ковачи Халибы. Бойся их!
Они свирепы и к гостям неласковы.
К реке придешь ты Громотухе. Имя ей
Дано по нраву. Брода не ищи в реке!
Нет брода! До истоков подымись! Кавказ
Увидишь, гору страшную. С ее рогов
Поток подснежный хлещет. Перейти хребты,
Соседящие звездам, и к полудню шаг
Направь! Там Амазонок войско встретится,
Враждебное мужчинам. В Фемискире жить
Они у Фермодонта будут. Отмель там
Опаснейшая, Челюсть Сальмидесская,
Страх кораблей, пловцов дрожащих мачеха.
Тебе дорогу там укажут дружески.
Придешь ты после к Истму Киммерийскому,
К воротам тесным моря. Там, отважившись,
Должна ты Меотиды переплыть пролив.
И память в людях славная останется
Об этой переправе. Будет имя ей -
"Коровий брод" - Босфор. Европы кинешь ты
Равнины, на Азийский материк придешь.
Но разве ж не безжалостен тиран богов
К живущей твари? С этой смертной девушкой
Спать пожелал он и погнал в скитания.
Жених тебе достался горький, девушка,
Дурная свадьба! Все слова, что слышала,
Твоих страданий только предисловие.
Ой, тошно мне, ой!
Прометей
Ты застонала, бедная, и вскрикнула?
Что сделаешь, узнавши правду всю, до дна?
Старшая Океанида
Ей предвещаешь новые страданья!
Прометей
Печали черной море непогожее.
Мне жить какая прибыль? Почему б скорей
Вниз головою с крутизны не кинуться?
Удариться о землю, и покой найти
От бед? Однажды умереть не лучше ли?
Чем день за днем изнемогать в мучениях?
Прометей
Была б невыносима боль моя тебе.
Ведь мне и умереть-то не дано судьбой.
А смерть - покой, от зол освобождение.
Конца и срока нет моим мученьям,
Пока не рухнет Зевса всемогущество.
А разве рухнет Зевса власть когда-нибудь?
Прометей
Тогда б возликовала ты, наверное?
Ну да! Ну да! От Зевса стыд и боль мои.
Прометей
Тогда узнай и радуйся! Погибнет Зевс!
Кто ж у него отнимет скиптр владычества?
Прометей
Сам у себя, замыслив безрассудное.
Но как, скажи мне, если без вреда ответ?
Прометей
Он вступит в брак и тяжело раскается.
С богиней? Иль со смертной? Иль сказать запрет?
Прометей
Опять вопросы? Говорить запретно мне.
И что ж: жена отнимет у него престол?
Прометей
Да, сына в мир родит она, отца сильней.
И отвратить не может Зевс судьбу свою?
Прометей
Нет, если я не скину цепь кандальную.
Кто ж против воли Зевса раскует тебя?
Прометей
Спаситель мой из рода твоего придет.
Что ты сказал? Мой сын тебя от зла спасет?
Прометей
В колене третьем, после десяти колен.
Темно и непонятно предсказание.
Прометей
И о своих мученьях не пытайся знать.
Что обещал мне, не бери назад того!
Прометей
Тебе я тайну подарю из двух одну.
Какую тайну, назови и выбрать дай!
Прометей
Так выбирай же! О твоих ли бедствиях
Рассказывать, о том ли, кто меня спасет?
Старшая Океанида
И ей, прощу, услугу окажи и мне!
Не обессудь на просьбе! Ей узнать позволь,
Куда пути скитанья приведут, а мне
Скажи, твоим кто станет избавителем?
Прометей
Вы просите, отказом не отвечу вам.
Как требуете, так и будет сделано,
Тебе открою, Ио, путь скитальческий,
Впиши его в дощечки горькой памяти,
Пройдя поток, материки разрезавший,
На солнечный, палящий поверни восток!
Прибой минуй бурлящий моря! Знойные
Поля Кисфены встретишь ты Горгонины,
И трех Форкид, седоволосых девушек,
На лебедей похожих. Глаз один у них
И зуб один. К ним луч не проникал еще
Дневного солнца и ночного месяца.
А по соседству три сестры крылатые
Живут. Горгоны, в косах - змеи, в сердце - яд.
Кто им в глаза заглянет, в том остынет жизнь!
Рассказываю, чтобы остеречь тебя.
Печального послушай путь скитания!
Острокогтистых бойся грифов, Зевсовых
Собак безмолвных! Войска одноглазого
Остерегайся Аримаспов-конников,
У золототекучего кочующих
Плутонова потока! На краю земли
Найдешь народец черный, обитающий
У солнечных ключей, где Эфиоп-река.
Направь шаги по берегу! С Библосских гор
Там Нил обрушивает водопадами
Волну плодоносящую и сладкую.
Укажет путь он в землю треугольную,
К Усть-Нилью. Там дано далекий выселок
Тебе и детям, Ио, заложить твоим.
Когда темна, косноязычна речь моя,
Переспроси, все выпытай старательно.
Досуга больше у меня, чем сам хочу.
Старшая Океанида
Не кончил если или пропустил ты что
Из повести о горестных путях ее,
Досказывай! А нет, тогда в угоду нам,
О чем просили, объясни, припомни все.
Прометей
Она узнала о конце скитальчества.
А в знак того, что слушала не зря меня,
Прибавлю, что ей прежде испытать пришлось,
И дам ей правды слов моих свидетельство.
Рассказа долю пропущу я большую.
К ее приближусь странствию недавнему.
Ты в котловину забрела Молосскую,
На крутояре там Додона высится
И дом Феспрота-Зевса прорицальческий.
Там говорящие дубы чудесные
Тебя открыто, без загадок славили, -
Избранницу блистательную Зевсову,
Царя богов супругу. Сладко? Льстит тебе?
Ужаленная накатившим бешенством,
Дорогою приморской побежала ты
К широкому заливу Реи. Яростный
Шаг снова повернула. Назовется, знай,
Губа морская эта Ионийскою
На память людям о твоих блужданиях.
Вот знак тебе, что дан мне дар предвиденья,
Что видит ум мой дальше, чем открыто всем.
Теперь рассказ закончу для нее, для вас,
На след вернувшись давешних речей моих.
Есть город на краю земли египетской
Каноб, в наносах Нила, в устьях илистых.
Там ясный разум снова Зевс вернет тебе
И, ласковой рукой коснувшись, сына даст.
Эпаф, дитя прикосновенья, - зваться так
Он будет, в память Зевсова зачатия.
Родится черным и населит Нильскую
Поемную долину. Пять колен пройдет,
И пятьдесят сестер вернутся в Аргос. Страх
Погонит их пред кровным браком с братьями
Двоюродными. Страстью одержимые,
Погонятся за горлицами коршуны,
Охотясь за добычей недобычливой.
Но бог их не насытит телом девушек,
Земля Пеласга примет трупы женами
Зарезанных, убитых в ночь бессонную.
Разрежет горло мужу своему жена,
Нож с лезвием двуострым окунув в крови.
Пусть так отмстит Киприда и моим врагам.
Одну лишь завлечет желанье девушку.
И не поднять ножа ей на того, с кем спит.
В ней притупилось сердце. Ей безвольною
Прослыть трусихой легче, чем убийцей стать.
Царей аргосских поросль от нее пойдет.
Слов надо много, чтоб рассказать про все.
Из этого посева сильный, яростный
Родится правнук, лучник знаменитейший.
Меня спасет он. Эту мудрость древняя
Фемида, мать Титанов, предсказала мне.
А как все будет, надо много слов на то,
Тебе же, если б и узнала, пользы нет.
Элелей-элелей!
Накатило опять! Сводит судорог дрожь.
Ум туманит неистовство. Овод впился!
Жало жжет без огня!
В сердце бешеный ужас стучит и стучит.
Помутнело в глазах, закружилось кругом.
Одержимости темной чудовищный вихрь
Сбил с дороги. Бессвязно лепечит язык.
Спотыкаются, вязнут слова. Тонет все
В приливающей накипи бреда.
(Ио убегает в безумии.)
СТАСИМ III
Строфа I
Мудрым, да, мудрым был тот,
Кто задумал первый в глубокой груди,
Кто первый дал заповедь людям:
Каждый пусть жену себе вровень берет! И будет счастлив.
Нет, не женись на роскоши и богатстве,
Не женись на знатности и породе,
Нищий, кто живет трудами рук своих!
Антистрофа I
Пусть никогда, никогда
Не бывать мне, Мойры владычицы, Зевса страстной,
ночною подругой!
Не хочу, чтоб лег со мною в постель пришелец с неба.
Вся я дрожу, на калеку глядя Ио,
На дитя, убежавшее от ласки:
Горьким Гера странствием казнит ее.
Не страшно повенчаться - ровня с ровней мне.
Только бы любовь богов
Не глянула неумолимым глазом.
Непобедная победа, безысходный плен!
Как прожить и как дышать мне,
Как уйти мне от твоей,
Зевс, сладострастной воли?
Прометей
Пускай сейчас надменен Зевс и счастьем горд, -
Смирится скоро! Справить свадьбу хочет он
Погибельную. Вырвет власть из рук и в пыль
С престола сбросит свадьба. Так исполнится
Заклятье Крона. Рухнув с первозданного
Престола, сына проклял он навек и век.
Как гибели избегнуть, из богов никто
Сказать не сможет Зевсу. Только я один.
Я знаю, где спасенье. Так пускай царит,
Гордясь громами горними! Пускай царит,
В руке стрелою потрясая огненной!
Нет, не помогут молнии. В прах рухнет он
Крушением постыдным и чудовищным.
Соперника на горе сам себе родит,
Бойца непобедимейшего, чудного!
Огонь найдет он гибельней, чем молния,
И грохот оглушительнее грома гроз.
Моря взнуздавший, землю потрясающий,
Трезубец Посейдона в щепы раздробит.
И содрогнется в страхе Зевс. И будет знать,
Что стать рабом не то, что быть властителем.
Старшая Океанида
Чего желаешь, Зевсу то пророчишь ты.
Прометей
То, говорю, что будет и чего хочу.
Старшая Океанида
Как верить? Иль осилит Зевса новый царь?
Прометей
И в пытках он застонет тяжелей, чем я.
Старшая Океанида
Кидать такие речи не страшишься ты?
Прометей
Чего бояться? Мне суждена ведь смерть.
Старшая Океанида
Пред неизбежным мудрые склоняются.
Прометей
Молись, смиряйся, льсти тому, кто властвует.
Меня же меньше, чем ничто, заботит Зевс.
Пусть действует, пусть правит кратковременно,
Как хочет. Будет он недолго царь богов.
Но вот я вижу скорохода Зевсова,
Послушного слугу тирана нового.
Приходит, верно, с новостями важными.
(Входит Гермес)
С тобой, хитрец, насмешник сверхнасмешливый,
С тобой, богов предавший, осчастлививший
Людишек, говорю я. Вор огня, с тобой!
Отец велит все, что болтал о свадьбе здесь,
Владычеству его грозящей, - рассказать,
Без недомолвок, без загадок, начисто!
Все говори, что знаешь, Прометей! И путь
Не вынуждай вторичный совершить меня!
Не размягчишь упрямством сердце Зевсово!
Прометей
Хвастливы как, чванливы и напыщенны
Вот эти речи прихлебателя богов.
Царить вам внове, выскочкам, и верите,
Что век вам в доме золотом блаженствовать.
Я пережил, как два тирана пали в пыль,
Увижу, как и третий, ныне правящий,
Падет, паденьем скорым и постыднейшим.
Ты думаешь, перед богами новыми
Страшусь, гну шею? Тут всего и многого
Недостает. Меси же пыль дороги вновь,
Своею речью ты меня не убедил.
Строптивостью такой и своеволием
Корабль свой ты загнал уже на камни бед.
Прометей
Мои страданья, слышишь, не сменяю я
На пресмыкательство твое. Не будет так!
Что ж, пресмыкаться в кандалах на ребрах скал
Почетней, чем быть Зевса верным вестником?
Прометей
Обидой надо отомщать обидчикам.
Мученьями своими упиваешься?
Прометей
О, упиваюсь! И хочу врагам моим
Такого опьяненья! И тебе, Гермес!
В своей судьбе несчастной и меня винишь?
Прометей
Скажу открыто: ненавижу всех богов.
Мне за добро они воздали пытками,
Бред! Ты болезнью поражен жестокою.
Прометей
Я болен, если ненависть к врагу - болезнь
Была б тебе удача, стал бы страшен ты!
Прометей
Такому слову не обучен Зевс.
Прометей
Его всему, дряхлея, время выучит!
Как видно, ты еще не нажил разума?
Прометей
Да! Говорю с тобой, богов прислужником.
Отцу ответить, видно, не желаешь ты?
Прометей
А надо бы! За ласку отплатить ему!
Глумишься надо мною, как над мальчиком?
Прометей
Да ты-то разве не глупее мальчика?
Ты, правда, веришь, что тебе я дам ответ?
Нет казни, знай, нет хитрости, чтоб Зевс меня
Принудил тайну роковую выболтать,
Пока цепями скован я постыдными.
Так пусть пылающую мечет молнию,
Гремит подземным громом, кружит неба свод
Метелью белокрылою, пусть рушит все, -
Меня согнуть не сможет! Не скажу ему.
Чьи руки вырвут у него владычесчво!
Гляди, тебя спасет ли непокорливость!
Прометей
Все взвесил я, предвидел все и все решил!
Решись, глупец, решись стать рассудительным.
Пусть пыток боль тебя научит разуму!
Прометей
Напрасно нудишь: бьет о берег вал глухой.
Пусть в мысли не взбредет тебе, что стану я
Из страха перед Зевсом робкой бабою
И плакать буду перед ненавистным мне,
И руки, словно женщина, заламывать, -
Пусть только цепи, снимет! Не бывать тому!
Я говорил довольно. Трачу зря слова.
Такого сердца не растрогать просьбами.
Ты, как жеребчик необъезжанкый, узду
Кусая, вздыбился, вожжам противишься.
Бессильны ухищренья, даром мечешься!
Глупца и неразумца своеволие
Бессильнее, ничтожнее ничтожества.
Когда приказа моего не слушаешь,
Гляди, метель какая, треволнения
Каких мучений рухнут на тебя! Скалу
Кремнистую вот эту раздробит отец
Ударом грома и летучей молнией.
Твое схоронят тело руки черных скал.
И много долгих, долгих, долгих лет пройдет,
Пока на свет ты выйдешь. Станет Зевсова
Крылатая собака, весь в крови, орел
Лоскут огромный тела твоего клевать.
Незваный постоялец, каждодневный гость.
И печень рвать, обглоданную, черную!
И этим страшным пыткам ты не жди конца;
Пусть прежде добровольно бог какой-нибудь
Твоим заступит сменщиком, и в тусклый ад
Сойдет и в пропасть сумрачную Тартара.
А потому размысли! Не пустое здесь
Бахвальство, - твердый и суровый приговор.
Лгать не умеют Зевсовы бессмертные
Уста. Зевс держит слово. Так обдумай все!
Взвесь! Оглядись! Строптивость своевольную
Не предпочти разумной осторожности.
Старшая Океанида
По-нашему, разумна, своевременна
Гермеса речь. Строптивость он велит тебе
Оставить, осторожности тропой ступать.
Упорствовать в ошибке - стыд для мудрого.
Прометей
Все, что мне возвестил он, заранее все
И предвидел, и знал я.. Врагу от врагов
Казнь и муку терпеть - в том постыдного нет.
Ну так пусть двулезвейные кудри огня
В грудь мне ринутся, в клочья пускай разорвут
Воздух - громы и дурь сумасшедших ветров.
Пусть тяжелую землю до самого дна,
До кремнистых корней потрясет ураган.
Пусть в кипеньи и в бешенстве хляби морей
Вперемешку сплетутся с дорогами звезд.
Пусть швырнут мое тело в бездонный провал
Чернокрылого тусклого Тартара, пусть
Заклубит меня круговерть медной судьбы, -
Умертвить меня все же не смогут!
Вот послушайте бред, бесноватого речь.
Сумасшедшие мысли! Что надо еще,
Чтоб назвать одержимым, безумцем, глупцом
Болтуна и бахвала. Узду он порвал!
Вы же - много в вас жалости к болям его -
Уходите от этих погибельных мест,
Убегайте скорее! Не то потрясет,
Оглушит столбняком львиных грузных громов
Сокрушительное грохотанье!
Старшая Океанида
Говори мне другое. Советы давай
Мне иные. Послушаюсь. Слово сказал
Ты сейчас нестерпимое. Нет, никогда
Не подвигнешь на подлую низость меня.
Вместе с другом судьбу дотерплю до конца.
Ненавидеть училась предателей я.
Язвы нет на земле
Для меня вероломства постыдней.
Ну, так помните! Вовремя я остерег.
Когда ринется болей облава на вас,
Не браните судьбу и не смейте роптать,
Будто Зевс неожиданно в пропасти зла
Опрокинул вас. Губите сами себя!
Все вы знаете. Вас не ловили в силок,
Не застигли врасплох, вам сетей не плели.
Нет же! Сами в чудовищный невод беды
Вы запутались по неразумью.
(Гермес удаляется)
Прометей
Вот на деле уже, не в хвастливых словах
Задрожала земля,
Загудели грома грохотаньем глухим.
Ослепительных, огненных молний, змеясь,
Извиваются искры. Столбами ветра
Крутят пыль придорожную. Вихри ревут
И сшибаются в скрежете, в свисте. Встает
Вихрь на вихрь! Друг на друга восстали ветра!
Хлябь морская и небо смешались в одно!
Эту бурю, ее опрокинул, ярясь,
Зевс на грудь мне, чтоб ужасом, сердце разбить.
О святая, могучая матерь моя,
О Эфир, над землей разливающий свет!
Поглядите, страдаю безвинно!
Пьеса выдающегося древнегреческого драматурга Эсхила «Прометей прикованный» - одна из самых известных античных трагедий, которая заняла достойное место среди шедевров мировой литературы и оказала влияние на поэзию и драматургию последующих эпох. Образ главного героя стал нарицательным, к нему обращались и им вдохновлялись такие великие деятели мировой культуры, как Гёте, Шиллер, Байрон, Максим Горький, Карл Маркс и многие другие. И сегодня, спустя тысячи лет после создания, «Прометей прикованный» не теряет актуальности.
История создания пьесы Эсхила окутана тайнами. Трагедия была написана предположительно в 444-443 гг. до н.э., но о первой постановке ничего не известно.
«Прометей прикованный» - единственная дошедшая до нас в полном виде часть тетралогии великого древнегреческого драматурга, куда входили также «Прометей-огненосец», «Освобожденный Прометей» и произведение, название которого не сохранилось. Хронологически «Прикованному Прометею», вероятно, предшествует трагедия «Прометей-огненосец», в которой, как считают исследователи, изображалось похищение Прометеем божественного огня, а «Освобожденный Прометей» затрагивает события, произошедшие после изгнания Прометея в Тартар.
Суть
Произведение Эсхила основано на распространённом античном мифе о восставшем титане, который захотел помочь людям. Как известно, Прометей, пойдя против воли Зевса, обучил человека добывать и использовать огонь. Также его ученики смогли приручить животных, освоить моря, отыскать подземные дары и сокровища. Кроме того, он надоумил их начать писать и считать. Так он поколебал власть богов и очень рассердил громовержца, который хотел видеть своих подданных в первобытном состоянии и вечном страхе перед владыкой. Невежество и рабская зависимость были основой власти царя Олимпа.
Верховный бог решил наказать дерзкого титана, приковав его к скале. Прометей был прикован в Скифии. Для Эсхила, как и для других великих древнегреческих трагиков, то, о чем он поведал, служит лишь условным средством, с помощью которого он раскрывает глубокие философские темы и проблемы.
Жанр
Произведение Эсхила написано в типичном для античной драматургии «серьёзном» жанре трагедии. Однако в «Прометее прикованном», в отличие от других книг Эсхила (например, трилогии «Орестея»), имеют гораздо меньшее значение реплики Хора, которые в пьесах античных авторов играют ключевую роль в донесении авторского замысла. Это лишает трагедию возвышенной ораторской силы и помогает читателю сосредоточиться на образе главного героя.
Главные герои и их характеристика
- Главный герой трагедии, Прометей, чье имя вынесено в название, занимает в книге центральное место. Его главные черты - это стремление к независимости, верность собственным принципам и героическая смелость. Он знает, что за помощь, оказанную людям, его ждут жестокие наказания от богов, но, тем не менее, все равно делает добро для человечества. «Добровольно, добровольно я совершил это», - говорит он. Независимость героя показывает сцена его диалога с океанидами, когда Прометей, несмотря на уговоры смириться и покориться Зевсу, отказывается изменить своим идеалам. Глубоко характер героя раскрывает также его реплика из диалога с Гермесом: «Я никогда не променяю своего несчастья на твое рабское прислужничество». Прометей остается верным своему слову до самой смерти: когда тиран низвергает его под землю, тот умирает непокоренным, «несломленным».
- Зевс - герой-антагонист Прометея, жестокий деспот и рутинёр. Его главные слуги носят «говорящие» имена — Власть и Насилие, и являются «отражением» личности их повелителя. «Всегда ты безжалостна и полна гнева», - так характеризуется в пьесе Власть. Образ Зевса раскрывается также с помощью других действующих лиц.
- Второстепенные персонажи – боги, служащие верховному правителю, с помощью которых Эсхил показывает, насколько пагубно и страшно влияние тирании. Гефест предстает перед читателем добрым, но малодушным и сломившимся под властью деспота богом, Океан – подлым ренегатом, заботящимся только о собственном благополучии, а Гермес – низким рабом, беспрекословно, как собака, исполняющим любую волю своего хозяина.
Проблематика
Центральный конфликт в пьесе Эсхила - это столкновение между двумя поколениями богов: титанами, к которым принадлежит Прометей, и обитателями Олимпа во главе с Зевсом. Когда-то титаны пали жертвой своего же отца, Кроноса, который поглотил их из страха перед возможным заговором. Их мать горько жалела об утрате, поэтому сохранила жизнь своему очередному отпрыску – Зевсу, он и освободил всех остальных из чрева родителя. Тогда между титанами и богами завязалась война, в которой победила команда громовержца. Немногие титаны остались в живых, и те с условием, что принимают власть победившего родственника. Таким образом, конфликт этих древних и своенравных существ очень древний и восходит еще к временам, когда этот мир только создавался. Именно поэтому гнев небожителя можно оправдать, ведь он по старинной семейной традиции боялся бунта людей и своего свержения. Противостояние героев можно рассмотреть на социально-политическом и на философском уровнях.
На социально-политическом уровне конфликт между героями тесно связан с общественными устремлениями времен жизни Эсхила, показавшего победу прогресса (Прометей) в развитии общества, в государственном устройстве, над архаикой и деспотизмом (Зевс).
На философском уровне противостояние между героями можно определить как общечеловеческий конфликт между «старым» и «новым». Прометей олицетворяет борьбу за стремление вперед, а Зевс - рутинёрство, застой, который противостоит прогрессу.
В чем смысл трагедии?
Литература Древней Греции актуальна даже сегодня, например, главная идея трагедии Эсхила - в том, что необходимо бороться с жестокой и несправедливой властью, которая лишь подавляет подданных, а стимулирует страну к развитию. Даже тогда мысль о свободе, равенстве и братстве не давала покоя творческой интеллигенции. Очевидно, что Прометей — это образ революционера своего времени, бунтаря, способного низвергнуть тиранию, пусть и ценой собственной жизни. Его жертва не пропала даром, он внес свою лепту в развитие человечества, то есть вдохновил угнетенных на борьбу с угнетателем.
По мнению автора, иногда для того, чтобы достичь этой высокой цели, нужно пройти через мучительные страдания, но в итоге прогресс всегда побеждает. Главная мысль Эсхила заключается в том, что Зевс, внешне «победивший» Прометея и свергнувший его в Тартар, в идейном плане проигрывает непокоренному, верному своим идеалам титану.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!«Прикованный Прометей» – творение древнегреческого драматурга Эсхила (V в. до н. э.), которого справедливо называют «отцом трагедии». В основу сюжета произведения положен греческий миф о титане Прометее, вступившем в единоборство с Зевсом и похитившем для людей огонь.
- Эсхил и его трагедия «Прикованный Прометей»
* * *
Прикованный Прометей (Эсхил) компанией ЛитРес .
© Издательство «Детская литература». Оформление серии, 2001
© О. В. Осипова. Вступительная статья, 2001
© А. А. Тахо-Годи. Комментарии, 2001
© В. Г. Бритвин. Иллюстрации, 2001
Эсхил и его трагедия «Прикованный Прометей»
Эсхил. 525–456 гг. до н. э.
Более двух с половиной тысяч лет отделяют нас от эпохи, когда в Афинах жили и творили древнегреческие драматурги Эсхил, Софокл и Еврипид, но и сегодня не утрачен интерес к их творчеству. До сих пор вызывают восхищение глубиной мысли и красотой формы произведения, написанные в V в. до н. э., в переломную и противоречивую эпоху в истории Греции. Этот перелом нашел отражение и в творчестве старшего из трех великих греческих трагиков – Эсхила.
Расцвет трагедии в Афинах не случайно совпал с расцветом демократии, с усилением могущества Афинского государства. Установление новой формы государственной власти – демократии («народовластия»), победа над могущественной Персидской державой позволили Афинам, родному городу Эсхила, стать политическим и культурным центром всего греческого мира. Город восстановил и приумножил свое состояние. Все афинские граждане получили возможность участвовать в жизни своего государства, обсуждать дела и принимать решения, все они имели право занимать различные должности и были одинаково равны перед законом. Вместе с равными правами гражданин брал на себя и равные обязанности, он осознавал свою значительность и самостоятельность, свою ответственность в принятии решений. На этих основаниях и строилась демократия, создавшая все условия для свободного творчества, наивысшим результатом которого в ту далекую эпоху явилась прежде всего трагедия.
Об Эсхиле, как, впрочем, и о многих других античных писателях, мы знаем не много. Греки довольно поздно стали проявлять интерес к частной жизни своих великих предшественников и современников, и сведения о ней мы можем черпать лишь из археологических и некоторых литературных памятников. Из эпитафий (надписей на надгробиях) мы можем узнать имя отца, место рождения и смерти человека, которому надгробие посвящено; из документов государственного архива, которые частично сохранились до наших дней, становится известным, какие должности тот или иной человек занимал в своем государстве. Если же он был драматическим поэтом, то записи, рассказывающие о ходе и результатах драматических состязаний, дают возможность определить, какие произведения он написал и когда. Более подробно деятельность выдающихся людей античности, прежде всего, конечно, политиков, освещалась в исторических сочинениях той эпохи. Источником наших знаний могут служить и художественные произведения, в которых авторы оставили свидетельства о своей жизни. Понятно, что для позднейших биографов этих сведений было мало, и к немногочисленным достоверным фактам добавлялось множество легенд. Но, несмотря на скудость сведений, у нас все-таки есть некоторое представление о жизненном и творческом пути Эсхила.
Он родился в 525 г. до н. э. в Элевсине, предместье Афин, и происходил из знатного рода. Как афинский гражданин, он не мог остаться в стороне от жизни своего родного города. Эсхил с оружием в руках защищал Афины во время греко-персидских войн, участвуя в битвах при Марафоне, Саламине и Платеях. Он написал около 80 трагедий. Однако впоследствии, когда интерес к творчеству Эсхила был не столь велик, как к сочинениям других трагиков, Софокла и Еврипида, были отобраны (возможно, для нужд школьного обучения) семь трагедий, которые дошли до нас полностью: «Просительницы», «Персы», «Семеро против Фив», «Агамемнон», «Хоэфоры» («Плакальщицы»), «Эвмениды», «Прикованный Прометей». Об остальных мы имеем представление по сохранившимся фрагментам.
Творчество Эсхила высоко оценивали еще при его жизни: тринадцать раз завоевывал он первое место в драматических состязаниях, а после его смерти сочинения его на равных правах соперничали с драмами живущих поэтов и неоднократно одерживали победу. Примечательно, что в эпитафии, процитированной в его жизнеописании, Эсхил прославляется лишь как защитник отечества, а о его произведениях не говорится ни слова:
Евфорионова сына Эсхила Афинского кости
Кроет собою земля Гелы богатой зерном;
Мужество помнят его Марафонская роща и племя
Длинноволосых мидян, в битве узнавших его.
(Пер. Л. Блуменау)Несмотря на свой патриотизм и заслуги перед Афинами, последние годы жизни Эсхил провел на острове Сицилии. Причины его отъезда в точности неизвестны. В сицилийском городе Геле он и умер в 456 г. до н. э.
Эсхила справедливо называют «отцом трагедии». Он создал греческую трагедию такой, какой мы ее знаем теперь, в его творчестве она впервые предстала в своей классической форме. Однако, начав читать произведения Эсхила, мы сразу замечаем, что они мало похожи на привычные для нас драматические сочинения нового времени. Поэтому, прежде чем перейти к рассмотрению трагедии Эсхила «Прикованный Прометей», обратимся к истории.
Наши знания о происхождении греческой трагедии, как и о жизни ее авторов, скудны и противоречивы. Основным источником служит трактат «Поэтика» философа IV в. до н. э. Аристотеля. О том, как ставились трагедии, позволяют судить археологические находки. Многие театральные сооружения того времени сохранились до наших дней почти целиком; фрески и росписи на древнегреческих вазах часто представляют сцены из спектаклей. Наконец, тексты самих трагедий дают возможность сделать вывод об особенностях их постановки.
Греческие драматические представления берут свое начало в праздниках, связанных с богом виноделия Дионисом. Этих праздников было много, их справляли в разные времена года, и были они связаны с сельскими работами: выращиванием винограда или изготовлением вина. Самым крупным и ярким празднеством были Великие Дионисии (март – апрель), ставшие с середины VI в. до н. э. официальным праздником во всей Аттике. Длился он шесть дней. В первый день Дионису приносили в жертву козла, сопровождая жертвоприношение пением гимнов в честь бога виноделия – дифира́мбов. Дифирамб исполнял хор, одетый в костюмы сатиров, спутников Диониса, имевших в своем облике козлиные черты. Участники хора не только пели, но и танцевали, воспроизводя своими движениями содержание песни. Именно дифирамб и считают предшественником греческой трагедии: само слово трагедия в буквальном переводе означает «козлиная песнь» или «песнь о козле».
Во время Великих Дионисий в течение трех дней устраивали состязания поэтов и исполняли трагедии. Каждый из трех участников состязания должен был представить тетрало́гию, то есть четыре произведения: три трагедии и одну сатировскую драму – веселое сценическое представление, участники которого изображали сатиров.
Дионис
Связанные с религиозным культом театральные представления считались в Афинах делом государственной важности. За их проведение отвечал один из архонтов – высших должностных лиц. К нему обращался автор с просьбой «назначить хор», то есть разрешить постановку его пьес. От архонта зависело, будет ли этот драматург в числе трех, допущенных к участию в празднестве. Расходы по постановке драм каждого автора власти возлагали на какого-нибудь состоятельного гражданина – хоре́га («выводящего хор»). Ему нужно было набрать хор, оплатить изготовление костюмов и декораций, снять помещение для репетиций, – одним словом, предоставить деньги на все, что потребуется для представления. Хоре́гия (исполнение обязанностей хорега) считалась хотя и обременительной, но почетной государственной повинностью, не менее почетной, чем оснащение боевого корабля. Тот, кто таким образом участвовал в постановке драм, пользовался уважением сограждан.
Греческие драматические представления сочетали декламацию с пением и пляской. Поэт сочинял не только текст, но был также и режиссером, иногда он обучал участников спектакля мелодиям хоровых партий и танцам.
По окончании праздника специальная комиссия, состоявшая из представителей всех афинских округов, распределяла награды. Награждали хорега, драматурга и главного актера (протагони́ста), их увенчивали плющом (этим растением был увит тирс – жезл Диониса). Сведения о постановках и призах (дидаска́лии) хранились в государственном архиве и были опубликованы Аристотелем в IV в. до н. э. Каждую трагедию ставили только один раз. Лишь для произведений Эсхила было сделано исключение.
Репетиция трагедии
Театр в городе Сегесте
Театр не был развлечением, но являлся центром политической, религиозной и культурной жизни афинского народа. Афинская демократия стремилась к тому, чтобы приобщить всех граждан к культуре. Театр рассматривался как место общедоступных религиозных торжеств, поэтому, когда ввели плату за вход, беднейшим гражданам стали выдавать деньги из государственной казны, чтобы они тоже могли посещать театр. В драматических произведениях находили отклик политические события, и театр играл роль общественного воспитателя самых широких масс граждан. В комедии Аристофана «Лягушки» (V в. до н. э.) Эсхил в качестве одного из персонажей говорит:
Вот о чем мы, поэты, и мыслить должны, и заботиться
с первой же песни,
Чтоб полезными быть, чтобы мудрость и честь среди
граждан послушливых сеять.
(Пер. А. Пиотровского)Как указывает Аристотель, в своем развитии трагедия подвергалась многим изменениям и не сразу приобрела привычный для нас суровый и величественный вид. Древнегреческую трагедию от более поздней отличает обязательное присутствие хора, состоявшего из двенадцати, позднее, начиная с Софокла, пятнадцати человек; предводитель хора назывался корифе́ем. Хор являлся необходимым элементом трагедии, его партии чередовались с диалогами актеров. Вот как писал о назначении хора римский поэт Гораций (I в. до н. э.):
Хору бывает своя поручена роль, как актеру:
Пусть же с нее не сбивается он и поет между действий
То, что к делу идет и к общей направлено цели.
(«Об искусстве поэзии». Пер. М. Гаспарова)Древнегреческие трагедии написаны стихами: диалоги – ямбическим триметром (то есть стихом, состоящим из трех двустопных ямбических сочетаний), а хоровые песни – более сложными стихотворными размерами, которые очень трудно передать в русском переводе. Отличный от разговорного, особенно в хоровых частях, язык трагедий, их высокий, торжественный стиль – все это подчеркивало обстановку праздника, царившую во время драматических представлений. В уже упоминавшейся комедии Аристофана «Лягушки» Эсхилу принадлежат такие слова:
…сама неизбежность
Нам велит для возвышенных мыслей и дел находить
величавые речи.
Подобает героям и дивным богам говорить языком
превосходным.
(Пер. А. Пиотровского)Первоначально в представлении участвовал всего один актер. Предполагают, что он лишь отвечал на вопросы корифея: по одной из версий, слово, которым обозначали актера в греческом языке, переводится как «отвечающий». Затем Эсхил вводит второго актера, а Софокл – третьего. Один актер играл несколько ролей. Были и статисты – актеры, не произносившие ни единого слова. В «Прикованном Прометее» таким персонажем без слов является Сила. С течением времени роль хора постепенно уменьшалась и большее место занимали диалоги. В позднем произведении Эсхила «Прикованный Прометей» песни хора составляют лишь четверть объема всей трагедии.
Сцена из трагедии
Начинается трагедия с актерских партий, составляющих проло́г («предисловие»). В прологе называется место действия, иногда действующие лица, и объясняется, что произошло с этими персонажами до начала действия. Началом трагедии также может служить прибытие хора и его песня – па́род. В дальнейшем происходит чередование эписо́диев («привхождений»), во время которых исчезают одни персонажи и появляются новые, и ста́симов («стояний»), то есть песен хора. Хоровые партии построены симметрично и состоят из строф («поворотов») и антистроф («поворотов в противоположную сторону»), следовательно, хор сопровождал свое пение различными движениями. Эпо́д – хоровая партия, отличная по структуре от строфы и антистрофы. За последним стасимом идет эксо́д («выход») – заключительная часть трагедии, в конце которой актеры и хор покидают место игры. В эписодиях и эксоде возможен диалог актера с корифеем, а также коммо́с. В переводе это слово означает «удары»: биение в грудь служило выражением скорби. Коммос – это совместная партия актера и хора в наиболее патетических частях трагедии.
Сцена из трагедии
Театральные постановки разыгрывали прямо под открытым небом, в Афинах, на южном склоне Акрополя. Одной из основных частей театра была орхе́стра («площадка для пляски»), имевшая разную форму, но чаще представлявшая собой круг диаметром около двадцати метров, на котором и устраивалось представление. В центре ее находился алтарь Диониса. Остается неясным, где играли актеры. Считают, что в V в. до н. э. и актеры и хор располагались на орхестре. Позади орхестры находилась ске́на – постройка с комнатами для переодевания актеров, первоначально деревянная, затем каменная. Она имела три двери, через которые актеры выходили на орхестру и уходили с нее.
План театра в городе Эпидавре
С развитием театра изменялась и его архитектура. Впоследствии для актеров появилось специальное возвышение перед скеной – проске́ниум. Две трети орхестры было окружено местами для зрителей – те́атроном («зрелище»). Деревянный, позднее каменный театрон уступами поднимался вверх по холму. Эти три элемента – орхестра для хора, скена с проскениумом для актеров и театрон для зрителей – являются основными как для античного, так и для современного театра.
Театральные представления занимали важное место в общественной жизни города, и посещение театра было обязательным для всех его граждан, поэтому мест для зрителей было очень много: сохранились театры, где одновременно могло бы находиться несколько тысяч зрителей. Древние театры имели прекрасную акустику, и в наше время в сохранившихся театрах иногда ставят спектакли.
Использовались в театре и механические приспособления, хотя набор их был ограничен. Когда нужно было показать, что происходит по ходу действия внутри дома, из дверей скены выкатывалась повозка на деревянных колесах – с актерами. С помощью так называемого журавля – длинного шеста, служащего рычагом (вспомните деревенские колодцы), – поднимали в воздух актеров, которые изображали крылатых существ. Именно так, предполагают, в трагедии «Прикованный Прометей» появлялся Океан на грифоне. Нужно сказать, что античная трагедия вообще избегала показа действия. Например, убийство никогда не происходило на глазах у публики, о нем рассказывал кто-либо из его свидетелей. Поэты рассчитывали на фантазию зрителей, которые сами домысливали то, что не могло быть изображено в театральной постановке.
Трагические маски
Актеры выступали в специальной длинной одежде, на ногах были коту́рны (обувь с высокими подошвами). Лица их закрывали маски, сделанные из холста, покрытого гипсом, с широким отверстием для рта, усиливающим звук. Маска указывала на пол, возраст, общественное положение, нравственные качества и душевное состояние представляемого лица. Сохранились изображения различных масок на вазах, до нас также дошел их перечень в одном из античных словарей: двадцать восемь названий трагических масок. Их делали большей частью не для каждой отдельной роли, а для определенного типа персонажей. Различались маски мужские и женские (женские роли исполняли мужчины), маски богов и других мифологических персонажей. О том, кого именно маска представляет, можно было узнать по каким-нибудь характерным признакам.
Трагедии писали на исторические и мифологические сюжеты. Единственная полностью дошедшая до нас греческая трагедия, сюжетом которой послужили исторические события, – «Персы» Эсхила. В этой трагедии говорится о походе персидского царя Ксеркса на Грецию в 480 г. до н. э. и победе греков, которым покровительствовали боги. Однако чаще всего в основе сюжета лежат мифологические мотивы.
Слово миф греческое и буквально означает «слово», «сказание». Обычно под мифами подразумеваются сказания о богах, о героях, связанных с богами своим происхождением, участвовавших прямо или косвенно в создании самого мира, природных явлений и достижений культуры. Для первобытного общества мифология – основной способ понимания мира. Не отделяя себя от природы, человек одушевлял ее и переносил на природные объекты человеческие свойства, внешние и внутренние. Рассказ о событиях прошлого, имевших место в самом начале времени, служит в мифе средством описания устройства мира, способом его объяснения. Однако мифы не сказки. В сказке, в отличие от мифа, события воспринимаются как фантастические, как выдумка.
Наиболее многочисленную и позднюю группу составляют мифы этиологические (объяснительные), рассказывающие о происхождении каких-либо предметов, явлений природы, наконец, самих людей и их обычаев. Действующими лицами таких мифов часто выступают культурные герои . Это мифологические персонажи, которые добывают или впервые создают для людей различные приспособления, облегчающие жизнь, например орудия труда; обучают людей определенным навыкам: охоте, земледелию, вводят обычаи и праздники. Рассказ об этом становится в дальнейшем основой сюжета античных художественных произведений, которые являются источником наших знаний о древней мифологии.
Одним из этиологических мифов является миф о похищении огня, существующий у народов всего мира. Огонь играл огромную роль в жизни людей и воспринимался как достояние богов, которое они от людей скрывали. У греков в качестве похитителя огня выступал Прометей , миф о котором получил распространение в античной литературе. Писатели свободно перерабатывали мифологический материал, сообразуясь со своими художественными задачами, и неудивительно, что миф о Прометее представлен по-разному в творчестве различных авторов.
Зевс
Первая дошедшая до нас литературная обработка этого мифа – поэмы Гесиода (VIII–VII вв. до н. э.) «Теогония» («Происхождение богов») и «Труды и дни». Гесиод перечисляет сменяющие друг друга поколения богов и доходит до титанов , богов второго поколения, детей Неба – Урана и Земли – Геи. Сыном одного из титанов, Иапета, и был Прометей. Гесиод рассказывает, как Прометей обманул богов при жертвоприношении: богам достались несъедобные части животных (жир и кости), а людям – мясо. Раскрыв обман, Зевс, верховный бог, решил не давать людям огня, но Прометей похитил его, спрятав в стебле нартекса – тростника, сердцевина которого медленно тлеет и тем самым сохраняет огонь. За это Зевс наслал на людей несчастья, а Прометея приковал к скале на краю земли. Каждый день орел выклевывал у него печень, которая за ночь вновь отрастала. Впоследствии орел был убит Гераклом – и Прометей избавлен от мучений.
Гесиод излагает этот миф, чтобы прославить Зевса, показать его мудрость и бесплодность любых попыток противостоять ей или превзойти верховного бога в хитрости. Действия Прометея служат причиной бедствий людей, и попытка облагодетельствовать человечество оборачивается как против них, так и против него самого. Гесиод не объясняет, почему Прометей решает помочь людям. В его поэмах Прометей – хитрый обманщик Зевса, справедливо понесший наказание за свои поступки.
Конец ознакомительного фрагмента.
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Прикованный Прометей (Эсхил) предоставлен нашим книжным партнёром -
По древнейшей версии мифа, положенной в основу трагедии, двоюродный брат Зевса титан Прометей (в дословном переводе - «мыслящий прежде», «предвидящий») похитил с у богов с Олимпа огонь и передал его людям, за что Зевс приказал приковать его к Кавказскому хребту. Регулярно прилетающий через день орёл расклёвывал у прикованного печень, которая – для увеличения страданий – вновь отрастала… Эти муки были прерваны Гераклом, убившем орла и освободившем Прометея...
До Эсхила эта легенда была изложена Гесиодом
Трагедия Эсхила «Прикованный Прометей» (в других переводах – «Скованный Прометей»), составляющая среднюю часть его трилогии, точная дата создания которой неизвестна. Первая часть этой трилогии утрачена, сохранились лишь отдельные отрывки последней части – «Освобождённый Прометей». Вторая, сохранившаяся часть начинается тем, что Прометея приковывают к скале. Прометей, по Эсхилу, хорошо знал, что ему уготовано и пошёл на самопожертвование сознательно:
Знай хорошо, что я б не променял
Своих скорбей на рабское служенье:
Мне лучше быть прикованным к скале,
Чем верным быть прислужником Зевса.
Прометей переносит муки не жалуясь, не роняя своего достоинства и только после удаления своих палачей жалуется всей природе на несправедливость Зевса…
В отличие от исходного мифа, в изложении Эсхила Прометей, помимо добывания огня, сделал людей разумными, научил их ремёслам, строительству жилищ, судоходству, письму, мантике (толкованию сновидений и гаданию), счёту и грамоте, дал им память и пр.
По дошедшим до нас свидетельствам, в конце Зевс, «наученный страданием», освобождает Прометея.
Позже именно Эсхиловский Прометей стал символом героического поведения. Прометею многократно посвящали свои произведения поэты, композиторы, художники...
